Русский Сюжетъ
Шрифт:
В своей книге «История моей жизни» А.И.Свирский, некоторое время работавший у великого князя библиотекарем, вспоминал, что еще до встречи с будущим патроном наслышался о нем от бывалых людей такого, что внушало и интерес, и трепет. Кто он, этот некоронованный владыка Ташкента, то в смокинге, то в выгоревшей одежде местных крестьян, постоянно менявшийся, сбивавший с толку, не дававший установиться о себе какому-то единому мнению?
«Ежели посмотреть на него издали, то можно принять великого князя за обыкновенного сарда, то есть местного жителя, – рассказывал Свирскому очевидец, – на нем шелковый полосатый халат, а на бритой голове самая что ни на есть простая азиатская ермолка. А когда ближе подойдешь да увидишь, какого он высокого роста и какие у него орлиные глаза, – ну тогда сразу смекаешь,
Все женщины, с которыми судьба свела великого князя, были незаурядными натурами. Полуграмотная казацкая дочь Дарья Часовитинова, получившая финансовую поддержкой своего покровителя, стала богатой женщиной и сумела устроить свою судьбу.
Неукротимый характер мужа, перепады настроения, взрывы ярости, неизбежные в положении арестанта, – многое пришлось вынести графине Искандер, многое принять, простить, смириться. В одном она была уверена твердо: пусть у мужа, склонного к обновлению чувств, есть любовницы, главное, что они – не соперницы. Ее место в жизни великого князя определилось окончательно.
...Видимо, в глубине души Николай Константинович надеялся все-таки вернуться в Петербург и потому благосклонно смотрел на старания супруги наладить отношения с его родней, которая не горела желанием признать в казацкой дочери «великую княгиню». Но, с другой стороны, Романовым некуда было деться от факта, что в жилах двух сыновей Николы течет царская кровь. И вот стараниями Надежды Александровны обоих мальчиков определили учиться в Пажеский корпус. Теперь у нее появилась причина чаще, чем обычно, появляться в Петербурге, завязывать кое-какие связи, потихонечку приближаясь уж если не к Зимнему дворцу, то хотя бы к Мраморному.
Ее отлучки всегда сопровождались появлением у князя новой пассии. В конце концов Надежда Александровна как женщина здравомыслящая сама стала поселять в доме какую-нибудь смазливую молодую бабенку, которая и заменяла ее на время столичного вояжа. Но случались и осечки.
...В 1895 году князя, непререкаемого у местных жителей авторитета во всех вопросах, позвали в казацкий курень. Срам да и только – жених, не досчитавшийся кое-чего из приданого, заявил, что венчаться не поедет. На полу, сидя среди разбросанных юбок, горько плакала пятнадцатилетняя невеста. Князь велел девчонке замолчать, внимательно посмотрел на нее, дал денег отцу и в той же свадебной бричке, что стояла у дверей, поехал с ней венчаться. Как это выглядело в глазах публики и начальства, его не интересовало, а револьвер, который он всегда носил с собой, был убедительным аргументом при разговоре со священником.
На следующий день Дарья Елисеевна Часовитинова переехала из бедного казацкого куреня в большой дом, купленный ей князем. Возвратившейся графине Искандер муж объяснил: теперь у него две жены,
Поначалу обыватели предвкушали грандиозный скандал и, не дождавшись, любопытствовали, как такое положение переносит Надежда Александровна?
– А что Надежда Александровна? – непритворно удивлялся князь. – Она мне первый друг и останется со мною, а вот Дарья Елисеевна – жена...
Его немало не заботило, что он нарушил закон. Главное, чтобы он был доволен, а обе любимые женщины спокойны и счастливы. Свое время князь, крутившийся как белка в колесе между новостройками, фабриками и изысканиями в пустыне, умел распределить так, чтобы ни Дарья, ни Надежда не чувствовали себя в обиде. Он старался соблюсти и их материальные интересы.
На имя Надежды Александровны в банк им была положена крупная сумма денег и определена большая часть той недвижимости, которой князь обзавелся в Ташкенте. А ведь помимо дворца, доходных домов и разных предприятий он обзавелся двумя имениями – «Золотая Орда» и «Искандер», – устроенными, как и все, что он делал, на широкую ногу. Дарье же Елисеевне, которая со временем превратилась из хорошенькой барышни-казачки в пышную, сияющую здоровьем и дородностью красавицу, князь подарил несколько доходных предприятий. В частности, один из кинотеатров. Вторая «жена» оказалась женщиной умной, оборотистой и быстро разбогатела. Обзаведясь приличным капиталом, она решила в корне изменить свою жизнь. Понимая, что брак с князем, в сущности, фикция, Дарья Елисеевна ринулась в Петербург, где, как говорили, удачно вышла замуж уже по-настоящему.
Князю Часовитинова родила троих детей: двух сыновей и дочь Дарью. Судьба их оказалась трагичной. Сын Святослав совсем молодым в 1919 году пал жертвой красного террора; другой, названный в честь отца, умер в те же годы. К дочери Дарье Николай Константинович питал совершенно особое чувство. Даня, как он ее называл, – любимое дитя, на которое были направлены трогательная нежность и отцовское внимание. Заметив у девочки музыкальные способности, великий князь послал ее учиться игре на скрипке в Норвегию...
Лишь под конец жизни к Александре Иосифовне вернулся муж, больной и усталый. Почувствовав себя нужной ему, великая княгиня воспряла духом.
А что в Петербурге? Жизнь родителей Николы в общем-то подходила к концу. Великий князь Константин Николаевич был тяжко болен. Похоронив свою балерину, он, человек едкий, стал сентиментальным. На него нахлынули воспоминания молодости. И чем больше он предавался им, тем сильнее раздражался на себя. Как несправедливо все-таки он поступил со своей жинкой! Вспомнил даже, как она ему спасла жизнь: в Варшаве какой-то террорист, намереваясь бросить бомбу, заглянул в карету и увидел рядом с ним беременную Александру Иосифовну. Жестокий замысел не был приведен в исполнение. А разве он, муж, которого она так любила, не убивал ее своим небрежением?
Осознав несправедливость содеянного, великий князь отправился в Павловск, неся великой княгине седую повинную голову и вконец расстроенное здоровье. Жена приняла его очень спокойно. Похвалилась, что много занимается маленькими бродягами и учредила Столичный совет детских приютов. Разговор перешел на Николу. Глаза Александры Иосифовны наполнились слезами. Сын ей не пишет. Помнит ли он, что она еще жива?
Впрочем, теперь, после стольких лет, княгиня осознала, как виновата перед ним. Но почему же им не помириться, не простить? Прощают даже разбойников, ограбивших тебя на большой дороге. Тут Константин Николаевич, глубоко вздохнув, некстати сказал, что к разбойникам какой счет может быть, другое дело – родные люди. И оба смолкли под тяжестью родительской грусти, сознания своих ошибок и подступавшей старости.