Русский Сюжетъ
Шрифт:
Николай Константинович уже не делал никакой тайны из своих отношений с гимназисткой. Он с беспокойством осведомлялся у знакомых дам, не грозит ли случившееся в дальнейшем здоровью Валерии, сможет ли она родить ему ребенка. Откровенничал, что уже давно не живет с Надеждой Александровной и, хоть уважает в ней хозяйку дома и мать своих детей, все равно между ними все кончено и он женится на Валерии.
На деле же князь спешил: Надежда Александровна писала, что собирается вернуться. На вопрос поправившейся Валерии, скоро ли их свадьба, давал утвердительный ответ. Мысли его по этому поводу были оригинальны, он, как всегда, не желал принимать во внимание ни законов, ни традиций, ни собственного зависимого
Первые же попытки князя убедить местного священника обвенчать его с Валерией потерпели фиаско. Напуганный историей с Часовитиновой, батюшка не убоялся княжеского пистолета и не прельстился никакими посулами. Но князь не отступал. Он узнал, что есть такой священник Свиридов, который мечтает иметь письменный стол «с принадлежностями» и кур дорогой породы. И в результате доверенный князя, пообещав от имени его высочества выполнить его мечту, обо всем договорился.
...7 марта 1900 года Валерию в белом платье, ее мать и сестру привезли во дворец князя. Обязанности шафера выполнял поручик Малиновский, одетый в парадную форму. Прибыл и батюшка, которому тотчас вручили двести рублей. Поручик отвел его в соседнюю комнату и крепко угостил коньяком. Сразу сильно захмелевший Свиридов успел, правда, разглядеть лежавшие на столе два револьвера. Но тут выяснилось, что у священника нет ни облачения, ни требника, ни венцов. Князь страшно расстроился и послал записку знакомому настоятелю Георгиевской церкви с просьбой все это доставить. А чтоб у того не возникло подозрения, сослался, что и крест и прочее нужны для совершения требы у постели больного. Привезли все, кроме венцов.
Позже, на дознании, священник Свиридов будет говорить, что, заподозрив неладное, имел замысел сделать венчание «комедией». Он убеждал дознавателя, что молитв не читал, чин венчания провел не по правилам, а когда молодые обменялись кольцами, лишь сказал: «Господь вас благословит». Свиридов и вправду воспользовался незнанием князем обряда. Николай Константинович не придал значения даже тому, что факт заключения брака не был внесен в метрическую книгу.
...После венчания подали шампанское, все поздравляли новобрачных и пили за их здоровье. Затем проводили священника, шафер-поручик поехал отвезти в церковь требник и крест, мать и старшая дочь Хмельницкие отправились к себе. Валерия осталась во дворце.
...Возвращение Надежды Александровны ознаменовалось грандиозным скандалом. Верным женским чутьем на этот раз она поняла, что ее дело плохо. Достаточно было взглянуть на лицо мужа, осунувшегося, растерянного. Он, чего никогда не бывало, опустился до просьб, до мольбы отпустить его и Валерию. Все оставит, все отдаст, будет по гроб молить за Надежду – только пусть даст ему свободу.
Нет, своего Надежда Александровна отдавать не собиралась. Обыватели на все лады обсуждали вести из княжеского дворца, откуда дрянная девчонка была с треском выгнана. А в Петербург полетела телеграмма с требованием немедленно прибыть и разобраться в безумствах его высочества. Опекуны всполошились и возмутились: что, еще одна «великая княгиня»? И все же, отдав дань эмоциям, в Петербурге решили подойти к «ташкентскому делу» очень осторожно – оно могло обернуться еще большим скандалом или даже кровью. Власти не сомневались, что силой великого князя и Хмельницкую не разлучить: его высочество, окруживший себя преданной и хорошо вооруженной охраной, пойдет на крайность.
Между тем было ясно, что обжившегося в Ташкенте поднадзорного переместить в иные края уже невозможно. Нужно удалить
И великий князь по приезде в Ташкент комиссии клюнул на эту удочку. Впервые за более чем четверть века ссылки он не хотел дразнить непокорностью опекунов в надежде полной покорностью посланцам из Петербурга выторговать положительное решение дела с Валерией. Знай он, какая сплетена интрига, он отбил бы ее силой оружия.
Валерию с матерью и сестрой отправили в Тифлис. Он сам посадил Царевну в экипаж. «Валерия, родная моя, всего лишь две недели разлуки. Все разъяснится. Ты приедешь ко мне, и больше мы не расстанемся».
В скорое возвращение верила и Валерия: ни она, ни ее родня не взяли даже теплых вещей ввиду подступавшей осени. Влюбленные договорились, что ежедневно будут писать и, понимая, что письма будут просматриваться, договорились называть князя доктором, а Валерию старухой. Князь заверил ее, что у него всюду по следованию в Тифлис поставлены свои люди. В случае чего они ее разыщут. Главное – не тревожиться.
Жандармы сопровождали женщин, как было объяснено, для безопасности, до железнодорожной станции. Однако их тон резко изменился, едва князь со своей свитой исчез из виду у границы города. Хмельницкие же ни о чем не подозревали. Путешествие вызывало у них даже интерес. Когда они плыли в Закавказье на корабле «Святой Алексей», за девушками вовсю ухаживали офицеры-моряки, против чего они не возражали.
...Уже на месте, в Тифлисе, Елизавете Николаевне весьма строго напомнили, что она с дочерьми «водворена на жительство в город Тифлис без права отлучения из него». Нарушение этого предписания будет расцениваться как преступление против монаршей воли. Хмельницкие почувствовали тревогу. Она усилилась, когда мать и дочери заметили слежку за собой. Им пришлось покинуть гостиницу «Северные номера», чтобы найти пристанище в более укромном месте.
Семья сняла квартиру в доме на отшибе, закрытым со стороны улицы густо разросшимся палисадником. Имелся и второй выход – прямо на обрывистый берег Куры. По веревке ничего не стоило спуститься вниз и уйти незамеченным. Видимо, такой поворот событий не исключался, поскольку и возле этого дома появились люди в штатской одежде и с военной выправкой.
Между тем связь между Валерией и князем была налажена немедленно. Ни последнюю роль тут играла мать Валерии, продолжавшая возлагать на роман дочери большие надежды. Для отправки и получения корреспонденции из Ташкента Елизавета Николаевна использовала своих новых соседей по дому: хозяев квартиры, портниху и прочих.
Валерия писала возлюбленному, которого из соображений секретности называла «моим милым доктором», ежедневно. От великого князя летели послания, заверявшие девушку в скорой встрече и в любви до гробовой доски.
Теперь счастье Николая Константиновича составляли письма его ненаглядной Царевны, которые она писала еще в Ташкенте во время отлучек князя в имения и пустыню. «Как драгоценный дар я храню их под иконою Св. Николая, которою меня благословил император Николай I. Я так привязался всей душой к Милой Царевне, к той, которая открыла для меня этот светлый образ добра и красоты».
Время шло. Отсутствие известий от князя повергало Валерию в тревогу. Ей казалось, что в Ташкенте произошло что-то непоправимое. Она просила его не горячиться, терпеть. Страх сменялся ревностью: а вдруг он ее уже разлюбил?