Русско-турецкая война 1686–1700 годов
Шрифт:
Русское войско стояло «обозом на речке Мошонке» до 30 апреля. В этот день Большой полк, «устрояся воинским ополчением», пошел к р. Мерло, намереваясь переправиться через нее и уже на другом берегу соединиться с Шеиным и Долгоруким [297] . 30 апреля из Сум выдвинулся Новгородский разряд боярина А. С. Шеина, а из Хотмыжска — Рязанский разряд боярина князя В. Д. Долгорукова [298] .
2 мая Голицын ездил за Мерло, чтобы обозреть местность, где предстояло разбить лагерь [299] . В этот день произошла трагедия: товарищ В. Д. Долгорукова, П.Д. Скуратов, упав «с лошади, убился, ногу правую в берце переломил пополам и от того лежит конечно болен». Осмотревший его лекарь заявил, что «за тою болезнью вести ево в дорогу никоторыми мерами невозможно». Сообщая об этом в Москву, Голицын добавлял, что назначил вместо него товарищем Долгорукова Ивана Петровича Скуратова, сына упавшего с лошади окольничего [300] . В Москве, однако, 11 мая указали назначить иного товарища — стольника князя Бориса Ефимовича Мышецкого [301] . Уже 17 мая в столице стало известно, что Скуратов умер. Голицыну предписывалось отпустить сына с телом умершего отца в Москву [302] .
297
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 390 об. — 391.
298
Востоков А. К истории… С. 275.
299
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 137.
300
РГАДА.
301
Там же. Л. 448 об. — 450. Грамота о том же В. Д. Долгорукову: Там же. Л. 450 об. — 451 об.
302
Там же. Л. 454 об. — 455.
Между тем подошедшие к Мерло полки переправлялись через реку. Сам боярин и воевода переправился 5 мая. 8 мая армия выступила на юго-запад «прямоугольным вагенбургом», который только по фронту занимал более километра, а в длину — более двух, в составе которого, по уже упоминавшемуся свидетельству П. Гордона было 20 тыс. подвод. Сам он двигался в авангарде, защищая левое крыло лагеря, а генерал А. А. Шепелев — правое и часть фронта. В середине двигалось пять стрелецких полков. За день войско прошло 6 верст, разбив лагерь недалеко от Рублевки, которая, в свою очередь, располагалась вблизи р. Ворсклы [303] .
303
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 137.
9 мая Большой полк «против города Рублева» случился с Рязанским и Новгородским разрядами. Выступив 10 мая, войско прошло 8 верст и разбило лагерь в верховьях речушки Свинковка. 13 мая (у Гордона — 12 мая) объединенная армия пришла на Коломак, переправившись через реку «против Полтавы» на следующий день. Здесь, по наблюдению Гордона, войско имело хорошие запасы травы, леса и воды. Далее марш шел в междуречье Коломака и Ворсклы. В своей отписке 14 мая Голицын писал в Москву, что по царскому указу ожидает высланный в полк образ Донской Богоматери (о его отправке см. подробнее в главе 10 с. 441–442). Он жаловался, что это замедляет поход: «того образа ожидаю и для того иду в пути медленно и походу нашему чинитца от того мотчание… — А время нам, холопем вашим, приспело поспешать в предприятой путь». Голицын сетовал, что гетман Самойлович «присылает… безпрестанно, что случатца ему с нами и итит в поход без замедления» [304] . 15–18 мая войско вновь простояло на месте, в том числе из-за праздника Св. Троицы [305] , а также по причине общего смотра войск, устроенного 16 мая (см. об этом выше). В. В. Голицын в очередной отписке вновь недовольно сообщал о своем стоянии в обозе до 19 мая за Коломаком в ожидании иконы. Он нервничал, что от посланного с Донским образом Жирово-Засекина до сих пор нет вестей [306] . «Изволь донесть, что в той посылке?» — недовольно восклицал по поводу указанной миссии Голицын в грамотке своему соратнику Ф. Л. Шакловитому в Москву [307] . 16 мая Голицын, вновь жалуясь на «мотчание», сообщал, что отправил Л. Р. Неплюева к И. Самойловичу, чтобы разрешить охватившее гетмана «сумнение» из-за задержки марша. Самойлович, располагавшийся с войском в 30 верстах от русского лагеря (в Новых Санжарах), нарекал через своих посланцев, что войску от долгого стояния на одном месте не хватает конских кормов, и интересовался причинами промедления [308] . Неплюев, помимо ряда текущих вопросов, должен был подтвердить гетману намерение Голицына послать гонца к хану и вручил список с грамоты, которая будет отправлена в Крым. Самойлович ответил, что напишет от себя к хану, опираясь на его содержание [309] .
304
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 461–462. По другим данным, Долгорукий пришел в лагерь за Мерло 7 мая: Там же. Л. 452–454.
305
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 137–139.
306
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 464 об. — 465.
307
Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. СПб., 1888. Т. 3. Стб. 1103–1104.
308
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 131–133, 149.
309
Там же. Л. 147–148.
19 мая армия, пройдя «около 2 черкасских миль» [310] , разбила лагерь у верховья р. Томлик, «что впадает в Ворсклу в полутора милях [311] ниже Полтавы» (видимо, р. Тагамлык). В этих местах все еще были обильные запасы воды, но уже трудно было достать дерево. 20 мая войска двинулись в путь, перейдя через два истока р. Липянки (приток Орели; впадала в нее недалеко от Нехворощи). Поменяв направление марша, армия двинулась на юг, добравшись до р. Орчик. Здесь на привале уже была выставлена вооруженная охрана: Гордон пишет, что от каждого полка выделили по 100 «мушкетеров» и орудию. Заставы окружали лагерь на расстоянии 300 сажен. Каждый пост был прикрыт рогатками. Движение ускорилось: за 19–20 мая было пройдено более 30 км (4 «черкасских» мили), а за 12–13 мая — 18 верст (около 20 км) [312] .
310
Черкасская (казацкая) миля равнялась около 8,5 км.
311
Если П. Гордон использует милю как единицу измерения без уточнения, то здесь и далее под ней понимается русская миля (ок. 7,5 км).
312
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 138–139. Далее записи прерываются до 11 июня. В одной из разрядных записей указано, что дьяк Василий Степанов, посланный из Курска в Большой полк вместе с В. Ф. Жирово-Засекиным, якобы приехал в лагерь В. В. Голицына возле местечка Царичанка (РГАДА. Ф. 210. Оп. 5. Кн. 61. Л. 623 об.). Это противоречит маршруту, указанному П. Гордоном, согласно которому армия Голицына переправлялась через Орель недалеко от впадения в нее р. Орчик, не дойдя до Нехворощи и повернув на юг. Между тем Царичанка находилась юго-западнее, располагалась на Орели ближе к устью Днепра, и, чтобы дойти до нее, надо было пройти Нехворощу и значительно отдалиться от устья Орчика. Странно к тому же предполагать, чтобы Голицын решил переправляться через Орель там, где она, по идее, должна быть шире и глубже. Суммируя, следует подчеркнуть, что описание П. Гордона вызывает в данном случае больше доверия.
24 мая армия Голицына пришла к р. Орели. Главнокомандующий сообщал в Москву о намерении переправиться через реку и уже там «ожидать чюдотворного пресвятые Богородицы образа». Он вновь раздраженно подчеркивал, что это ожидание замедляет продвижение войска, в которое царский посланец — князь Жирово-Засекин до сих пор не прибыл [313] . Вообще в отписках Голицына этого периода сквозит нескрываемое раздражение организованной Софьей акцией в поддержку своего фаворита. Посылка иконы оказалась медвежьей услугой, очевидно замедлявшей марш на Крым, и в своих отписках главнокомандующий ясно давал это понять.
313
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 498–498 об.
27 мая к лагерю русской армии у р. Орели наконец-то прибыл князь Жирово-Засекин в сопровождении архимандрита Донского монастыря Никона. На следующий день, за полторы версты от ставки главнокомандующего, протопоп Захарий с остальным духовенством встречал присланные реликвии «с животворящими кресты и со святыми иконы». За ним шел В. В. Голицын с товарищами и сходными воеводами, московскими чинами, начальными людьми и рядовыми разных полков, которые встречали Донскую икону и мощи св. Георгия, как писал главнокомандующий, «с великим усердием и радостию, а многие со слезами, моля у Господа Бога и у ней, пресвятой его Богоматере о победе над неприятели креста святого». Приняв икону и мощи, протопоп и священники торжественно, «с молебным пением» препроводили их в полковую церковь, где был отслужен молебен о здравии великих государей и о победе «над враги креста Христова». Во время службы была освящена вода, которой окропили «знамя великих государей», а также полковые и ротные знамена, «всяких чинов ратных людей, так же наряд и всякие полковые припасы». Позднее Жирово-Засекина Голицын отпустил в Москву, а архимандриту Никону с прибывшим духовенством велел быть «при образе» [314] . В день приезда Жирово-Засекин объявил ратным людям о царской милости и торжественно вручил В. В. Голицыну, остальным воеводам и их товарищам привезенные мечи, палаш и сабли. К Самойловичу вручать меч и объявлять казакам о царской милости Жирово-Засекин ездил отдельно [315] . Однако чувство раздражения миссией Жирово-Засекина не оставило Голицына, несмотря на внешне торжественный прием царского посланца. «А Засекин у нас зело поступал спесиво и хотел делать прихоти,
314
Там же. Л. 499–502.
315
Там же. Л. 503–504 об. Подробнее об этом см. в главе 10, с. 442.
316
Розыскные дела… Т. 3. Стб. 1105.
28 мая, как отмечается в описании пути Донской иконы (фактически статейном списке Жирово-Засекина), войско Голицына начало переправу через Орель, переправлялось два дня, 30-го числа пришло на р. Чаплинку (в тот же день состоялась переправа через нее), куда пришел и Самойлович. Голицын поехал к гетману, где «ближняго боярина встретили гетманские дети Григорей и Яков с компаниею за пять верст, а гетман Иван Самойлович з генералною старшиною и с полковники в ратном ополчении за две версты и приятно и любовно меж собою увиделись и переговоря, гетман поехал к себе в обоз, а боярин и воевода стал ставитца на стан». В тот же день русские военачальники ужинали у Самойловича «в великом приятстве и между собою в согласии». На этой встрече решено было двинуться к р. Самаре на следующий день. 31 мая обозы «рушились на первом часу дня» [317] . За 20 верст до Самары, в районе р. Кильчени, войско начал донимать зной. Сама река полностью пересохла от жары и для добычи воды войску пришлось копать колодцы глубиной в аршин (ок. 70 см). Через Самару армия переправлялась 4–7 июня по 12 наведенным мостам, пропускавшим две телеги в ряд. Пока войска готовились к переправе и переходили реку, русские военачальники и казацкая старшина приглашали друг друга на обеды. 3 июня гетман обедал у Голицына. Хозяин и гости пили заздравную чашу за государское здоровье, а в это время в лагере Большого полка дали троекратный залп из полковых орудий. 4 июня бояре и воеводы обедали у ахтырского полковника И. Перекрестова, а 5 июня — у полтавского. Теперь во время осушения «государевой чаши» трижды палили казацкие пушки. 7 июня Самару перешли последние отряды: роты московских чинов во главе с Голицыным [318] . Украинские источники несколько нарушают идиллию русско-украинской дружбы, отраженную в русских источниках, использованных А. Востоковым. По сообщениям «Летописи Самовидца» и доноса на гетмана, полки Самойловича переходили реку первыми и по каким-то причинам спалили за собой мосты, построенные служилыми людьми Севского разряда. Это стало причиной инцидента («спора») между гетманом и русским командованием, а также замедлило переправу [319] .
317
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 502 об., 517 об.
318
Востоков А. К истории… С. 275–276.
319
Літопис Самовидця. С. 143; Яковлева Т. Г. Донос старшини на І. Самойловича: аналіз першоджерела // Український історичний журнал. 2006. № 4. С. 196. Гетман Самойлович жаловался по этому поводу своему сыну Григорию в июле 1687 г. (буквально за пару недель до свержения), а тот, в свою очередь, пересказал сетования отца Л. Р. Неплюеву. Г. Самойлович рассказал, что отец писал «к нему рукою сына своево Якова, что де ему и слову ево места отнюд не было. Алексей Семенович (Шеин. — Авт.) ево зело обезчестил и приложил к изменнику за то, бутто он зажег мосты и водил всех по неведомым непогожим и безводным и бескормным местам, а он бутто говорил, хто мосты зажег, того ему неведомо, а по полям он, гетман, никого не водил, водили де ево, а он бутто о непогожих и о не добытых татарских местех во многих предлогал статьях и бутто как поворотились, все ево покинули назад и шли в страхе до Сомари, а как де пришли на Килчень, в то де число души в них обратилися и почели де говорить, что Крым взять и городки поломать» (РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 185. Л. 76).
3 июня на р. Овечьи Воды шедшие на соединение с войском Голицына донские казаки и джунгары («черные калмыки») натолкнулись на татарский отряд, направленный ханом на разведку. Крымцы (ок. 1 тыс. человек «выборных» татар из Перекопа, «и из иных городов и деревень») под предводительством Маметжана-мурзы перекопского, сына некоего Билюш-аги, вышли из Перекопа три с половиной недели назад, то есть в начале мая. Селим-Гирей послал их для «взятия языков под полки и под украинные городы», чтобы проверить показания ранее захваченного языка — «руского человека», который сообщил, что «войска великих государей московские и черкаские многочисленные идут на Крым войною и уже те войска в Ахтырке». Отряд двигался правее наступавшей на Крым армии: из Перекопа на Молочные и на Конские воды «по вершинам речек, которые тянут к Днепру», добравшись около 20 мая (через 14 дней после выхода) под Коломак и оказавшись, таким образом, в тылу войска Голицына. Здесь татары захватили «под городом и по дорогом» около 90 пленных «и поворотились назад, а под полки бояр и воевод итить не посмели». На р. Овечьи Воды крымцы заметили погоню. Они «поворотились… навстречю» нападавшим, «а кош отпустили наперед». Казаки и калмыки, «немного постреляв, ударили на них вдруг и их сломили, не дали им ни мало исправитца и розшибли их надвое». В ходе ожесточенной схватки около 500 человек были убиты, 50 захвачены в плен, кроме того, донцы и калмыки «руской полон отбили весь», бросившись преследовать остальных татар. Захваченные и допрошенные позднее пленники не знали, сколько человек спаслось, но полагали, что среди спасшихся был их предводитель Маметжан-мурза. Победители не только освободили 90 пленников, но и захватили 400 лошадей, сабель и саадаков и «многое число» другого оружия. 8 июня в лагерь к В. В. Голицыну явились А. Дуров, донской станичный атаман Петр Кондратьев, есаул Иуда, 12 рядовых казаков и три человека джунгар. Они привезли двух захваченных на Овечьих Водах пленных крымских «черных» татар — Дунайко Маметева (из Перекопа) и Арзакая Муслина («из-за Чингару из деревни Кенегеса»), которые дали вышеприведенное описание стычки на Овечьих Водах [320] .
320
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 176–178. О захваченных трофеях упоминается в отпуске царской грамоты В. В. Голицыну с похвалой за победу на Овечьих Водах (РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 518–523). На основе отписки, посланной в Посольский приказ и сохранившейся в донских делах, сражение схожим образом описано в издании В. Д. Сухорукова (Сухоруков В. Д. Историческое описание земли Войска Донского. Т. 2. Новочеркасск, 1872. С. 495–496) и статье В. Т. Тепкеева (Тепкеев В. Т. Джунгары на юге России… С. 15).
Перейдя Самару, русская армия расположилась в следующем порядке: Большой полк в центре на берегу реки, с правой стороны — Новгородский и Рязанский разряды, с левой — Севский разряд и московские выборные полки, далее вверх по реке — войско И. Самойловича. Стрелецкий капитан Еремей Дмитриев, посылавшийся из Москвы с серебряным окладом к Донской иконе, сообщал 7 июня в Стрелецкий приказ, что в русских войсках не наблюдается каких-то проблем с продовольствием и фуражом, в том числе потому, что лошадям достаточно подножного корма. Свидетельством этого были цены на «хлебы и калачи», которые немногим превышали московский уровень. Дмитриев также сообщал об удивлении «черкас», никогда не видевших столь многочисленного войска [321] . Путь русской армии лежал далее к речке Татарке, где был разбит лагерь у Острой Могилы, а затем через реки Вороная и Оскоровка [322] . Последнюю русское войско достигло 8 июня [323] .
321
Востоков А. К истории… С. 276.
322
Літопис Самовидця. С. 143.
323
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 176.
9 июня русские войска пришли к р. Московке, «которая в Днепр впадает близ урочища Великого Луга не в давном разстоянии от Сечи Запорожской» [324] . Перейдя, по выражению Гордона, этот «ручей с некоторым трудом и потерей времени», русские и украинские отряды расположились в полях двумя верстами далее, пройдя за день около 3 миль. Шотландец отмечал отсутствие в этих местах леса, недостаток травы и воды. Видимо в связи с этим, армия разделилась на несколько колонн, часть из которых, перейдя р. Московку, пришла к еще одному притоку Днепра, р. Конские Воды (Конка, Конская), 11 июня [325] . В этот день к реке подошли Севский разряд Л. Р. Неплюева, Новгородский разряд А. С. Шеина, а за ними, «часов за пять до вечера», гетманские войска. Самойлович расположился «от устья речки Каменки по Конской вниз неподалеку от реки» и собирался выслать разъезды, чтобы «осмотреть, до которых мест горело поля и мочно ль у урочища Ганчакрака, до которого от Конской днище, конскими кормами удоволствоватца». Неплюев, сообщая об этом подходившему к Конским Водам Голицыну, рекомендовал главнокомандующему расположить войско «между полков Алексея Семеновича и гетманского», поскольку «на той стороне близ Конской стоять негде, потому что поля погорело» [326] .
324
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 524–525 об.
325
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 139.
326
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 185. Л. 1.