Русское танго
Шрифт:
До высылки из страны в «Сайгон» захаживал Бродский.
Третий наш друг по учебке, Петька Зелёнкин, летом восьмидесятого пропал без вести где-то под Джелалабадом. Его родным пришла похоронка, а он взял и объявился в начале девяностых через Красный Крест как Питер Грин из Калифорнии. До сих пор не совсем понимаю, каким образом Петьке удалось разыскать меня – к тому времени безработного, разведённого, обременённого алиментами и хроническим алкоголизмом.
Назначенной государством пенсии едва хватало на несколько
– Ну как я выгляжу? – самодовольно спросил меня Грин-Зелёнкин при встрече, не вынимая коричневой гаванской сигары из слюнявых губ.
– Спереди очень даже ничего, – польстил я ему, – а сзади толстожопый.
– Это от фаст-фуда, – оправдался Петька, – жрать по-человечески в Америке большая роскошь.
– В России тоже, – успокоил я его, вываливая из помятой алюминиевой кастрюльки прямо на старую клеёнку варёный штатовский окорочок. – Вот, закуска вроде есть, а выпить нечего.
– Ноу проблем, – оживился Питер Зелёнкин, – только я не один, в такси жена с сыном.
– Пусть заходят, – великодушно пригласил я, – сейчас ещё одну порцию сварим.
Через мгновение Петька уже затаскивал в моё жилище огромную сумку, а следом за ним на пороге выросла пожилая чета: похожая на маринованную мумию древнеегипетской куртизанки кривоногая бабка – c оранжевыми волосами, ярко-красными губами и в цветастых штанах – и трясущийся сгорбленный старик с признаками витилиго на коричневом лице, которого та судорожно поддерживала за острый костлявый локоть.
– Вот это гербарий! – воскликнул я восхищённо.
– Ты, главное, не пугайся, – успокоил Петька, – я с ними сам замудохался. По-русски они не фурычат, а в двух словах – это моя нынешняя жена Джойс, а это – её бывший муж Эдвин. Он вообще-то придурок, но адвокаты, суки, так вывернули, что пришлось его сначала усыновить, а потом уже стать опекуном. Теперь он мой единственный законный наследник, – гордо заключил Петька Грин и выставил на стол ортопедическую бутылку шотландского односолодового виски.
– Сидау плиз, беби, – вежливо сказал я Петькиному наследнику, а он в ответ совсем по-детски заморгал белёсыми слезящимися глазками и затрясся ещё сильней.
– Ему не наливай, – оперативно предупредил меня заботливый отец, – для Эдвина мы припасли пюре фруктовое и алоевый сок – замечательно дёсны укрепляет.
– Понимаю, – кивнул я, разливая виски на троих, – у ребёнка старческий маразм, хотя на вид вполне смышлёный малыш, но мамаша-то, надеюсь, поддержит встречу однополчан?
– Ей можно, она меня из душманского плена выкупила, – махнул рукой глава необычного американского семейства, и его престарелая половинка тут же начала что-то быстро-быстро лопотать, показывая на тарелку.
– Спрашивает, чем ты нас угощаешь, – с ходу перевёл Зелёнкин, вытаскивая из сумки пакеты и свёртки и раскладывая их на
– Ничего страшного! – громко объяснил я бдительной супруге, покрутив под её крючковатым носом свежеприготовленной ляжкой маленького тираннозавра. – Это ножки Буша! У нас их вместо мяса едят!
Услышав имя своего президента, Петькина супруга Джойс успокоилась, и наша историческая российско-американская встреча прошла на самом высшем уровне.
– Давай сначала как бы в аптеку зайдём, – сказала Инга, цепко держась за мой рукав, – «Постинор» надо купить и бинт гипсовый. Сейчас такое время, что даже в больницу люди ложатся как бы со своим матрасом и, желательно, с личной медсестрой, не говоря уже о чашках-ложках.
– А «Постинор»-то мне за каким хреном? – глянул я на девушку с искренним недоумением.
– Опять хамишь, – надула та губки, – в наказание возьмёшь противозачаточное как бы из своего собственного кармана.
В аптеке народу не было совсем, и мы свободно подошли к полукруглой норке, неровно прорезанной в оргстекле. Из норки выглянула белая шапочка и, словно не замечая меня, обрадовалась Инге.
– Привет, Ин, каким ветром тебя к нам надуло с утра пораньше?
– С наступающим, – поздоровалась моя спутница, – видишь, я как бы не совсем одна.
– Ой, а чё он такой страшненький, – хихикнула шапочка, нисколько меня не смущаясь, – опять за теми же таблетками?
– Нам упаковку «Постинора» и гипсовый бинт, – сказал я дружелюбно, совсем не обидевшись на нелестный эпитет. – В грядущем тысячелетии обещаю тебе понравиться.
Неожиданно Инга вступилась за меня перед своей знакомой:
– Это мы с бодунца потому что, а так он как бы ничё, щедрый.
Подтверждая её слова, я рассчитался, не взяв сдачи, и мы пошли к выходу.
– Тут крупная сумма осталась, – закричала вдогонку белая шапочка.
– Купи себе соску на «Пепси-колу», – обернулся я возле двери. – С Новым годом тебя, девочка, с наступающим!
– Ну чё ты всё время хамишь, – упрекнула Инга, останавливая такси, – хотя бы при врачихе веди себя как бы приличнее.
Врачиха оказалась симпатичной девушкой-гинекологом. Сначала в кабинет прошла Инга, затем пригласили меня.
– Мужчина, войдите на осмотр, – высунулась из-за двери помощница гинеколога – полненькая сексапильная медсестричка в коротеньком белом халатике, – и у всех женщин, сидящих очередью у стены, зрачки от удивления полезли на лоб. Однако я, не теряя самообладания, с задумчивым видом проследовал на вызов и, лишь переступив порог, позволил себе рассмеяться.
– Ну, девчонки, с вами даже в крещенскую прорубь не страшно окунаться. В кресло задом или передом залезать?
– Хоть буквой зю, но только на кушетку, – приказала хозяйка женской консультации, – и рубашку закатайте к локтю.