Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
Прогулка не мешает Александру думать. Он прокручивает в голове вчерашнюю ночь и сегодняшний день и грустно усмехается: «А счастье было так возможно, так близко». Вчера он ушел на ресепшен, чтобы за интернетным общением успокоиться. Он почему-то думал, что Марина пойдет писать Гурову, и надеялся, что там, когда страсти улягутся, они вернутся к нормальному общению. Он так хотел ее обнять, сказать, что хотя он так и не понял, что ее так раззадорило и в чем он провинился, но ему в принципе наплевать на ее видения и он даже готов в них участвовать. Однако она уже спала, и он не стал ее тревожить.
Заметив утром, что гроза не миновала и она мрачнее тучи, он
– Теперь, когда ты добился своего, как обычный мужик, ты меня бросаешь?
Он тогда дернулся, чтобы заключить ее в объятия, шепнуть ей, насколько обидно то, что она изрекла, потому что это неправда. Он взял ее за плечи, но она ответила ему пощечиной и залилась слезами. Он сам содрогнулся от мысли, что предложил ей ехать одной, без него. Боже, как он может отпустить ее одну, подвергая ее страшной опасности? Их «гонители» идут по следу и продолжат пасти ее и дальше. Он решил поступить по-мужски, твердо сказав:
– Мы изначально уговорились быть попутчиками. Будем же вести себя достойно. Мы нужны друг другу. Поехали. Время дорого!
– Ой, лошадка! – Маринин возглас отвлекает его от дум.
Мимо степенно перебирает ногами, цокая копытами, белая лошадь в соломенной шляпе, запряженная в открытую белую коляску. Опрятный возница зазывает на конную экскурсию по городу. Они приветливо машут ему и, перейдя улицу, ныряют в тенистые аллеи чистого, ухоженного сквера. Здесь почти темно от раскидистых крон деревьев. Но вот спускается ночь, на аллеях загораются огни. Свет низких симпатичных фонариков и высоких фонарей в темноте создает ощущение крупных звезд на небосклоне. Место традиционной беседки в самом центре сквера, в самом сердце сокало, занимает круглый фонтан в виде огромной плошки. Посередине его чуть склоненная фигура женщины в национальном уипиле, льющая воду из большого кувшина. Саша указывает Марине на забавные белые скамейки, два соединенных кресла, смотрящих в разные стороны.
– Удобные для общения, – неожиданно признает она.
– Сядем?
Она кивает и покорно опускается в кресло, инстинктивно удобно устраивая руки на подлокотниках. Он занимает второе кресло и случайно касается ее руки. Она резко убирает руку.
– Извини, – вырывается у Саши.
Он огорчен. Он все еще ищет моменты для сближения. Он думал, они невольно возобновят беседу, находясь в таком близком соседстве, но Марина теперь демонстративно отвернулась и упорно молчит, разглядывая девушку с кувшином.
Днем он так обрадовался, когда позвонил Гарсия. Он не стал отмалчиваться и с энтузиазмом пересказал Марине разговор с Леонардо. Тот сообщил ему ту самую важную недостающую деталь, которая подтверждала сделанное вчера в Калакмуле открытие. И он воскликнул:
– Сад сходящихся тропок!
Марина тут же отреагировала на эти его слова, и они потом предавались вполне оживленной беседе до самого Тулума. Но там она как-то странно себя повела: она сразу оказалась возле Антона, – и Саша не стал мешать. Впрочем, нет, от злости и обиды он стал развлекаться с Аней. Но ведь не страдать же из-за глупой девчонки? И потом, он хорошо помнил Маринину ревность в дебрях Паленке. И посчитал, что ревность может заставить женщину прочувствовать до глубины души, что она теряет, и даже сподвигнуть ее на какой-нибудь первый шаг. Потом уже он понял, что перестарался. Такой вялой и отрешенной была его спутница, что он
– Пойдем еще походим. Я отдохнула. – Марина слегка касается его руки, привлекая внимание.
Он кивает, онемев, загипнотизированный этим мимолетным прикосновением, и старается унять сердцебиение. Теперь они обходят сокало по внутреннему периметру, заглядывая в окна колониальных арочных построек. И оно того стоит. Окна второго этажа желтого дома ярко освещены, и сквозь них просматривается галерея портретов.
– Похоже, это муниципальный музей и здание администрации, – понимает Саша.
– С чего ты взял?
Он еле сдерживается, чтобы не выпалить их дежурную шутку: «Я умею читать», и просто показывает на табличку возле входа.
– «Социальная справедливость в Мексике. 4 июля 1910 года», – читает Марина надпись на флаге, изображенном на одной из картин в окне. – Наверно, это что-то про Мексиканскую революцию?
– Да, 4 июля 1910 года здесь, в Вальядолиде, зародилось движение против диктатуры Порфирио Диаса. По сути, движение и привело к революции, – отвечает Саша.
– Я не знала, что это такой важный город, – признается Томина.
– Что ты, когда пришли испанцы, здесь был майяский город Саци, что переводится как «белый ястреб». Испанцы подавили сильное сопротивление местного населения. Здесь расположилась первая на Юкатане высокая испанская колониальная администрация. Город был назван в честь тогдашней столицы Испании – Вальядолид. Потом он контролировал колониальную торговлю на северо-востоке Юкатана. А сейчас это третий по размеру и значимости город штата Юкатан.
Беловежский радуется, что любовь к истории вызывает их на разговор. Так было сегодня и в Кобе.
Марина тут же нарушила обет молчания, завидев озеро на подъезде к археологической зоне:
– Мы уже сбросили Кобу со счетов? Или сосуд еще может быть здесь?
Александр удивился, что она сама начала диалог, и с готовностью откликнулся:
– Калакмуль вероятнее. Но будем начеку.
Коба оказалась настолько неохватным археологическим комплексом, что туристы предпочитали передвигаться по его дорожкам на велосипедах и велотележках, именуемых велотакси. Центры туристического притяжения Коба рассыпала по джунглям отдельными яркими вкраплениями. Их связывали дорожки и тропинки различной ширины и протяженности. Некоторые тропы, так называемые сакбе, уводили за пределы древнего города, связывая его с другими поселениями майя.
Город строился в основном в VII–IX веках, но самый пик строительной активности приходится на X–XI века. Здесь и храмовые комплексы, и великое множество стел, и остатки настенной живописи, и стадион для игры в мяч.
Самым колоритным пятном оказалась сорокаметровая пирамида, исполинской бесформенной грудой воссевшая посреди затерянной в джунглях небольшой площади. По ее неровным, выщербленным разновеликим ступеням нескончаемым муравейником текли орды туристов. И Саша с Мариной не стали исключением. Уже сверху они приметили трогательную пару. Миловидная молодая женщина на костылях – как они потом разглядели, она была без ноги – упорно продвигалась вверх. Слегка поддерживал ее, аккуратно и ненавязчиво, импозантный, со спортивной фигурой мужчина в ковбойской шляпе. И они добрались до вершины, вызвав Маринино восхищение.