Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Пуук? – не поняла Марина.
– Так называется регион на западе полуострова, – не выдержал Александр.
– Да, и там доминировал особый архитектурный стиль, – продолжил Танеев. – Его отличают грандиозные дворцовые постройки с применением новых для майя технологий строительства и с обилием декора. Здания облицовывались прямоугольными камнями, настоящей мозаикой причудливых узоров. Часто встречается украшение из масок с длинными хоботками, которые принято приписывать Чаку.
– Как в Чиканне? – оживилась Марина.
– Что-то вроде, –
Беловежский ухмыльнулся. Еле сдержался, чтобы с едким сарказмом не поведать своему научнику, что Марина – счастливая девушка, имевшая личное общение с Чаком.
Усеянная торговцами тропа-сакбе вела к Священному Сеноту. Везде шла бойкая и не очень торговля всякой всячиной, от штампованных примитивных сувениров до серебряных и даже золотых украшений. Сенот – огромная, почти идеально круглая воронка. Его отвесные стены напоминали слоеный пирог, в прослойках которого местами топорщилась настырная поросль. Далеко внизу грязно-зеленый омут. Из-за ограждения рассмотреть всю поверхность воды не удавалось.
– По сравнению с сенотом Вальядолида этот совсем некрасивый, – разочарованно протянула Марина.
– Зато священный, – заступился Беловежский.
– Место совершения жертвоприношений и других ритуалов, – дополнил Танеев. – На дне его и в подводных гротах покоились и золотые предметы, и черепа с костями, и ритуальная керамика.
– Ее туда роняли, что ли?
– Нет, ее тоже жертвовали богам, – пояснил Саша. – Для этого ее «убивали».
– Как это? – опешила Марина.
– Делали либо округлое отверстие сбоку, либо фигурный скол на венчике.
Александр с удовольствием делился знаниями. Подойдя к девушке совсем близко, он поведал ей об экспедиции, которая в 60-70-е годы XX столетия занималась исследованием этого священного колодца. Иногда он с удовлетворением ловил на себе Маринин взгляд, когда она поворачивалась к нему, задавая очередной заинтересованный вопрос.
– Кстати, Беловежский, после нашего разговора я нашел-таки научную статью про вашу секту, – заговорил вдруг Танеев, когда они шли обратно.
– Какую нашу секту? – не понял Саша.
– Ту, про которую вы мне говорили. Типа с культом Болон-Октэ.
– Ну да, конечно. И что же?
– Там много внимания уделено ритуальной керамике, почему я и вспомнил сейчас об этом. И там в списке литературы приводятся статьи небезызвестных нам людей: и твоего Рамиреса, и нашего Буеналуса.
– Надо же! Рамирес и правда спец по керамике. Джордж Полонски его восхвалял, – обрадовался Александр. – Надо бы взять телефончик Рамиреса у Полонски. Неплохо было бы перекинуться парой осторожных фраз и с самим Буеналусом. Интересно их мнение по поводу секты и сосуда с Болон-Октэ.
– Думаю, с Буеналусом мы скоро непременно пообщаемся в Кампече. Правда, о сосуде лучше с ним не говорить. Это ведь к нему ехал Ветров, насколько я понимаю?
– Да. Но он, видимо, хороший мужик, ведь вопреки официальной версии, в отличие, кстати, от Рамиреса, он
– Я тебя понял. Теперь их трое. И чем тебе это мешает? Ищи васиху, Педро, не ной! Не можешь? Я заменю тебя другим илюстрадо! Все!
Луис Альберто Буеналус швырнул телефон на стол и закрыл лицо руками. Васиха! Этот предмет ему просто необходим!
Он был выходцем из семьи, где поколениями не переставали верить в древних богов. Еще в детстве дед поведал ему историю своего отца, его прадеда. Прадед состоял в религиозной секте, поклонявшейся тому богу, кому самими древними богами был вручен символ власти. Сакральные ритуалы издавна совершались по особым календарным датам, связанным со сменой двадцатилетий и четырехсотлетий. Однако революция 1910 года запретила эти религиозные практики, и многие активные верующие были жестоко наказаны. В их числе и прадед. Но, вернувшись из тюрьмы, прадед стал воспитывать своих детей и внуков в старой вере.
Юный Луис Альберто подробно выспрашивал у деда, какие обряды совершались, кто осуществлял связь секты с основным божеством и другими древними богами, остались ли еще верующие. Однажды ему приснился сон, как некий бог в ритуальных одеждах майя протягивает ему белый пояс. Услышав от внука о таком сне, дед несказанно обрадовался. «Ты избранный, внучок, – погладил он Луиса Альберто по волосам. – Когда ты вырастешь, ты испьешь святой напиток из сакральной чаши и станешь воплощением нашего бога». Он спросил, о какой сакральной чаше идет речь. И дед рассказал ему о вазе с изображением их главного бога, которая веками использовалась адептами секты и была утрачена во время революции.
Луис Альберто начал подробно изучать историю своего народа. Особо он увлекся изучением ритуальной керамики, чтобы попробовать отыскать тот самый сосуд. Он считал, что ни за что не пропустит его, сердцем его почует. Он свято верил, что он избранный и что боги благоволят к нему. И он постоянно получал подтверждение тому: боги давали ему все необходимые знания, приоткрывая завесу тайны.
Уже в университете он узнал имя того бога, которому поклонялся с детства. Болон-Октэ получил символ власти от богов, он же отвечал за смены календарных эпох. В литературе он нашел упоминания о секте своего прадеда и узнал, что глава секты считался наместником бога. И он поклялся возродить секту.
В студенческие годы он создал узкий кружок верующих. Он привлек в него близких друзей. Они вместе восстановили основополагающие догматы секты, таинства и разработали ее иерархию. Сами они стали называться «посвященные» – ilustrados. Они распространяли свои верования в своем окружении. Те, кто становился активными помощниками «посвященных» и выполнял важные поручения, получили название «исполнители» – ejecutores. Это был второй круг посвящения. Постепенно появилась и основная масса сектантов, часто из простых крестьян-общинников, «верующих» – creyentes.