Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Это как раз там, где мы вчера дурачились и веселились!
– Вот именно!
Теперь они снова общались друг с другом почти нормально. «Сосуд Ветрова» прочно связал их и подпитывал исследовательским задором.
– Ты намеренно рассказала Гарсии о Пакале? – поинтересовался Александр.
– Да. Просто он сказал, что волнуется за нас, и я… А что, не надо было? – вдруг испугалась она.
– Да нет, все правильно, – успокоил ее Саша. – Мы давно отвели от Гарсии подозрения. И потом ты же не назвала ему настоящего имени Пакаля.
– Нет, воздержалась. Знаешь, о чем я думаю, когда прокручиваю свой разговор с Леонардо? Он как будто
Саша признал, что это странно, и предположил, что либо Гарсия сам стоит за этой опекой, либо ему о ней известно из других источников.
– Из каких других? С Гуровым я вчера не общалась.
– Не знаю.
Это обсуждение и последующее непринужденное общение в пути вселили надежду, что все образуется и они смогут восстановить прежние отношения. Прежние? Для нее все разделилось на «до» и «после». Теперь она была уверена, что лучше бы все осталось на уровне «до». Они могли бы сегодня по-прежнему беззаботно щебетать, играя в любовь. Воспоминания об этом захватывающем дух перевале, переходе из «до» в «после», будоражили ее, причиняя ей сладкую физическую боль и горечь потери. Однако она ни на секунду не жалела об этом, наоборот, она много дала бы, чтобы повторить эти незабываемые мгновения. Она корила себя за свою излишнюю откровенность, ведь не заведи она этот дурацкий разговор о своих видениях, все бы обошлось. На этой отметке мысли ее возвращались в безрадостное русло. Он ею воспользовался и обошелся с ней жестоко.
Беловежский тем временем пообщался с Антоном Комодовичем и выяснил, что утром прилетел Танеев, что у Тохи с Аней выдался поэтому выходной и они сейчас тоже направляются в Тулум. Саша обрадовался, и они условились о встрече.
Томина выныривает из воспоминаний и, чувствуя неловкость от затянувшейся паузы, произносит:
– Все-таки приятное кафе. И прямо возле этого роскошного собора. О нем что-нибудь известно?
Беловежский отвечает, не поднимая глаз от стола:
– Вот проспектик с информацией об этом кафе. Здесь сказано, что это собор Сан Сервасио XVII века.
К счастью, официант приносит еду и можно молчать без стеснения и снова погрузиться в мучительный анализ произошедшего и происходящего.
Известие о встрече с Антоном и Анной поначалу даже обрадовало Марину. Встреча с ними сулила веселое общение, изрядно сдобренное шутками, и новые знания, которыми ребята щедро делились с другими. Это отвлекло бы обоих горе-любовников от вчерашней ссоры и опять же дало бы надежду на примирение. Примирение? И снова подкрадывались сомнения. Возможно ли примирение после такого? Начиналась «сказка про белого бычка»: хочу вернуть и повторить счастье, но могу ли, смею ли после такого? А собственно, после какого? И ее захлестывали угрызения совести.
В Тулуме они встретились с Антоном и Аней, с невероятно красочным пространным городищем и с первой игуаной, поприветствовавшей их прямо у входа.
– Какие новости, чел? – бросил Беловежский.
– Утром прибыл научник, жаждет встречи с тобой.
– Я в курсе, он звонил утром из Канкуна.
– Он сказал, что вы не приедете к нам в Плайю и не желаете видеть наш великолепный Центр Кнорозова в Шкарете.
– Мы и собирались. Но у меня отпуск заканчивается. А мне до Коиштлауаки еще целую вечность добираться. И тут нас ждут великие дела! – в сердцах воскликнул Саша.
– Ладно, не кипятись. Согласен, –
– Отлично. Вы же здесь не в первый раз?
– Бывали уже.
– Так поведайте нам про Тулум, – призвал Беловежский друзей.
– Да мы мало что знаем. Это ж не Паленке, – усмехнулась Аня Львова.
– О Тулуме вообще мало что известно, – поддержал Комодович. – Хотя… Это побережье имеет огромное значение в истории Мексики. Именно на эти великолепные майяские сооружения по-над бирюзой карибских вод и бросили первый взгляд первые испанцы, прибывшие на мексиканскую землю. Экспедиция Хуана де Грихальвы обалдела от восторга, высадившись на этих скалах.
– С испанцами понятно. А что с развалинами?
– Дескать, Томпсон обнаружил на одной из стел дату – 564 год, – сказал Антон. – Но ты же по архитектуре видишь, что это четкая постклассика, поздняя, кстати, чуть ли не XIII век.
В Тулуме Марина сразу задохнулась от восторга, не хуже тех первых испанцев. Из нагромождения отвесных утесов вырастали белокаменные храмы, напоминавшие скорее греческую, нежели майяскую архитектуру. Море издалека подкрадывалось к побережью всей палитрой лазурных оттенков, от более насыщенных до совсем светлых, пока, обесцвеченное, белой пеной не набрасывалось на скалы или лизало небольшие песчаные пляжи между скалистыми грядами. А нависшие над бушующим морем мрачные тучи, изнутри подсвеченные солнцем, придавали особую мистичность пейзажу.
– Завораживает! Так и любовалась бы вечно на эту красоту. Невозможно насытиться! – поделилась она своим восхищением со стоявшим рядом Антоном.
Однако вскоре настроение у нее испортилось. Она вдруг заметила, что Беловежский все более демонстративно льнет к Ане Львовой. Та сначала осторожничала, видимо, наблюдая за отношениями Саши и Марины, а потом начала всячески потакать Сашиному вниманию. Конечно, Антон не оставил Марину одну: интересно рассказывал ей все, что знал, комментировал информационные стенды, шутил по поводу и без, – но она слушала его вполуха и смеялась невпопад. Когда же они всей компанией спустились на узкую кромку пляжа, Саша с Аней первыми кинулись в воду, весело крикнув на ходу:
– Вы на вещах. Потом поменяемся.
И заплыли далеко, где потом долго резвились на волнах. Марина совсем приуныла. Она изо всех сил пыталась, с одной стороны, не подать вида Комодовичу, с другой – убеждала себя, что это даже к лучшему, потому что избавляет ее от мучительных сомнений, терзавших ее всю дорогу. Но тут же отдавала себе отчет, что те мучительные сомнения все же имели сладкий привкус надежды, отсутствие же надежды оборачивалось мучительной безысходностью.
Она почти никак не реагировала на призыв Беловежского обратить внимание на крепостную стену вокруг внушительной территории Тулума.
– Помнишь, мы полагали, что сосуд может быть спрятан здесь, потому что название означает как раз каменную стену? – возбужденно говорил ей Саша на пути к выходу. – Как же я был слеп тогда!
Она что-то промычала в ответ. Она все ждала, когда они распрощаются с Комодовичем и Львовой, чтобы она, оставшись один на один с Беловежским, могла исподволь наблюдать за настроением своего попутчика и пытаться распознать его чувства.
– Ты будешь что-нибудь еще? Может, десерт или кофе? – услужливо спрашивает Александр, и этот вопрос выводит ее из раздумий.