Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Ха-ха-ха! – эхом прокатился хохот, отражаясь от стены, так что, казалось, все ее участники поддержали смеявшегося, даже страдающие головы. – А ты любознательна! Недаром ты здесь очутилась. Может быть, миф о двух божественных близнецах и их борьбе с владыками преисподней.
Я огляделась: «голос» как будто слышался откуда-то сзади.
– О двух близнецах? – переспросила я, чтобы уловить его источник.
– Приблизься к правому краю стены. Перед
44
Легенда рассказывается по версии майяского постклассического эпоса «Пополь-Вух», поэтому и имена героев даются на языке киче.
Я повиновалась, неохотно выйдя из укрытия, в надежде, что и собеседник наконец явит себя. На сохранившейся нижней части правой «страницы» панно был изображен человек, как будто приземляющийся ничком и опирающийся на правую руку и левую ногу. Вокруг него фигуры, и изо рта у него изрыгались стилизованные под завитки не то языки пламени, не то клубы дыма.
– Были у великих Прародителей Шпийакока и Шмукане сыновья Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, – снова заговорил «голос». – Однажды, играя в мяч, не на шутку прогневили они владык «места ужаса», Шибальбы.
И повелели владыки братьям спуститься к ним в преисподнюю и погубили их обоих.
Отрезанную голову Хун-Хун-Ахпу повесили владыки Шибальбы на бесплодное дерево возле дороги.
Наутро же покрылось дерево плодами.
Строго-настрого запрещено было сбивать плоды обитателям Шибальбы.
Однако проходила мимо дерева дочь одного из владык, девушка по имени Шкик, и привлекли ее необычные плоды.
И тогда услышала она голос Хун-Хун-Ахпу, возвестивший, что на дереве и не плоды вовсе, а черепа.
Из жалости протянула руку Шкик к вещавшему, и капля слюны скатилась ей в ладонь.
И вновь послышался голос Хун-Хун-Ахпу: «Во влаге моей даровал я тебе потомство».
И девушка зачала.
– И тут непорочное зачатие, – усмехнулась я.
Не обратив внимания на мое замечание, «голос» продолжал:
– Хитростью и с помощью божеств-создателей ускользнула Шкик от расправы владык Шибальбы.
И выбралась наверх, где и родила она двух божественных близнецов.
И звали их Хун-Ахпу и Шбаланке.
И росли они озорными, вплоть до хулиганства, и хитрыми, вплоть до коварства, мальчуганами.
Обожали они
Однажды разыскали они каучуковый мяч, тщательно спрятанный их бабушкой, Прародительницей Шмукане, дабы не постигла ее внуков участь несчастных ее сыновей.
И затеяли громкую игру в мяч, чем вновь прогневали владык Шибальбы.
И, подобно своим отцу и дяде, были призваны в подземное царство.
«Голос» замолчал, как будто наблюдая, не угас ли мой интерес к рассказу.
– Что же дальше? – встрепенулась я через минуту.
– Так же, как когда-то их отец, спускаются братья в Шибальбу по крутым ступенькам.
Преодолевают они извилистую реку в узком ущелье. Преодолевают они изменчивую реку среди колючих тыквенных деревьев.
На своих выдувных трубках переправляются они через реку крови и реку гноя.
Благодаря москиту выведывают они, как прозываются все одиннадцать владык Шибальбы, и тем самым справляются с одним из испытаний.
И наотрез отказываются они сесть на раскаленный камень, который владыки, желая их погибели, представляют им как скамейку.
– Находчивые ребята! – восхитилась я. – На этом препятствия закончились?
– Отнюдь. Все только начинается. Повелели близнецам провести ночь в Доме мрака, дабы сожгли они выданные им лучины.
Но красные перья попугая обманули владык Шибальбы, и лучины остаются нетронутыми, а братья ж. ивы. ми.
Не удается владыкам расправиться с братьями и в фальшивой игре в мяч.
Верную гибель уготовили им владыки, отправляя их на ночь в Дом ножей.
И уже торжествуют свою победу над близнецами, ибо невозможно увернуться от смертоносных лезвий.
Однако Хун-Ахпу и Шбаланке договариваются с ножами, посулив им мясо всех животных мира.
И недвижимы остаются ножи на протяжении всей ночи.
Я медленно, как во сне, продвигалась вдоль стены с барельефом и, как зачарованная, внимала этому эхоподобному голосу, доносившемуся неведомо откуда и отовсюду.
– Не погубят близнецов ни в Доме холода, ни в Доме ягуаров…
Прямо над жабо из оперения с перевернутой головой угадывалась голова ягуара. Это можно было предположить по прорисованным круглым пятнам. Я кивнула, скользнув взглядом по этому изображению. Облокотившись на каменный «трон», я уставилась на барельеф в правом треугольнике второй «страницы» монументального полотна.