Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Да, грустно, – признала Марина. – А почему так получается?
– Здесь почти совсем отсутствует иероглифическое письмо. При входе несколько стел со стертыми иероглифами, остальные же, если и содержали надписи, теперь полностью безликие.
Спустившись, они прошли мимо самой высокой пирамиды к небольшому строению с остовом храма на вершине, напоминавшим арку с вычурными лепными завитками и загогулинами в форме крупных «грекас» [67] .
– Никак снова вход в пещеру? – усмехнулась Марина.
67
Геометрические
– А ты угадала: они пишут, что это «монстр земли».
Они взбежали к «пасти чудовища» и, обнявшись, обозревали только что изученную площадь.
– Боже, какое дерево! Да у него нет ствола! – поразилась девушка.
Огромная раскидистая крона, сотканная из несметного количества ветвей разной толщины и значения, не имела листвы. Самые крупные ветки не сходились в единый ствол, а либо, спрессовавшись со своими соседями, уходили прямо в почву, либо распадались на беспорядочную, запутанную массу тонких извилистых веревок, похожих на корни.
– Опять сад расходящихся тропок, – мечтательно вздохнула Марина.
– Угу! И единой версии данное дерево нам даже не предлагает, – посетовал Саша. – Глядя на него, понимаешь, что истина зарыта где-то очень глубоко. А мы с тобой так увлеклись, что даже не подумали, где бы мог быть спрятан сосуд.
– Точно. Давай применим принцип твоей мамы, – предложила Томина.
Беловежский было возмущенно глянул на нее, с недоумением покачал головой, но тут же повеселел и с задорным блеском в глазах осведомился:
– И где же, по-твоему, небольшая пирамида?
– Не знаю. Да хоть эта. Давай играть. Есть лесок за этой пирамидой?
– Да здесь за каждым зданием лесок.
– Тем более. Берем эту пирамиду за точку отсчета, заворачиваем за ее левый угол. И то, что найдем там, сочтем знаком. А потом будем разбираться, что все эти знаки нам могут сказать.
Саша с удивлением почувствовал, как им овладевает азарт.
– Квест! – воскликнул он. – Пойдем!
И Саша почти побежал вперед мимо низких платформ с плавными руинами и свернул возле лесочка направо. Его внимание тут же привлекла заботливо укрывавшая какое-то сокровище будочка. Из-за стекла восемью глазами на него взирал штуковый маскарон, сохранивший следы красной охры. Более или менее человеческое лицо с двумя крупными бусинами вместо усов сверху и снизу было зажато черепоподобными масками. На голове, словно головной убор, пялилось округлыми глазницами еще чье-то странное лицо с открытым от удивления или страха ртом.
– Что же все-таки они пили? – ужаснулась Томина.
– Это наш знак, какой уж есть, – ехидно заявил Беловежский. – Что скажешь?
– Что же, маскарон, как в маминой сказке, – констатировала Марина. – Вполне себе целый.
– Да, но в этой будке Ветров вряд ли мог что-либо спрятать.
– А будки лет десять назад могло и не быть, – парировала девушка.
– Принято. И над маскароном отверстие, куда вполне можно просунуть сосуд, – заметил Саша. – Идем дальше.
Величественное здание с двумя массивными полуразрушенными пирамидальными башнями и галереей с семью
– Слишком крупная конструкция, а вот то здание вполне сойдет за невысокую пирамиду, – с азартом гончей, взявшей след, провозгласил Александр.
Они свернули за ее левый угол. Перед ними замаячила небольшая площадь, где они разглядели толпившихся людей.
– Турье набежало, – хмыкнул Саша. – Мексы.
– Саша, по-моему, это не туристы. Погоди, не выходи на открытое пространство. Давай понаблюдаем.
Беловежский кивнул и потащил Марину на пирамиду, чтобы с высоты обозревать происходящее. И они различили большой круглый алтарь посреди площади.
– Сейчас будет казнь! – дурашливо нагнетал Александр. – Сейчас прольется кровь!
– Да ну тебя! – Девушка потрепала его за бороду. – Ой!
Из стоящего посреди алтаря пузатого керамического сосуда тонкими струями тянулся черный дым. Нижнее кольцо алтаря было завалено кульками и тюками разного размера. Человек пятнадцать, мужчины и женщины, окружили алтарь. Мужчины были одеты в современные брюки и светлые рубашки. Одежда женщин отличалась разнообразием, от современной, вплоть до брюк, до национальных уипилей. В руках все держали крупные пиалы.
– Это посудина из тыквы, – предположил Саша. – А вот и жрец или шаман, кто он там у них.
На верхней ступеньке алтаря мужчина со странным головным убором, имитировавшим перья, воздел руки и что-то громко и монотонно произносил.
– Аминь! – сострил Беловежский.
Марина прыснула, потому что жрец совершенно отчетливо и громко воскликнул:
– Amen! [68]
– Вот наглядный пример смешения вер! – отметил Александр. – Язычество и христианство рука об руку, и никакого фанатизма!
68
Аминь! (исп.)
– Боюсь, у них может быть свой фанатизм, – возразила Марина.
Тем временем собравшиеся вокруг алтаря, как по команде, начали пить из тыквенных пиал. Жрец выкрикивал отрывистые слова и задергался в ритуальном танце. Сначала неуклюже, затем все более и более слаженно задвигались люди, повторяя движения вожака. Хороводом они пошли вокруг алтаря, смахивая капли из пиал, на лежащие кульки.
Томина внезапно закрыла глаза и застонала. Саша испугался:
– Что с тобой?
– Пойдем. Они пили кровь, смешанную с каким-то алкогольным напитком.
– Что-о? Откуда? Чью кровь?
– Саша, не спрашивай, не знаю. Но я не хочу видеть, что с ними будет дальше.
– Эх ты, а еще этнолог! – пожурил Саша. – Но, пожалуй, нам пора.
Пока они выбирались из археологического комплекса, он вдруг спросил:
– Это тоже знак?
– Еще какой!
– Шпухиль? Какое смешное название! – хихикнула Томина, когда они, быстро преодолев семь километров между Беканом и Шпухилем, уже шли по территории последнего.
– Ага! Перевод еще смешнее – «кошачий хвост». Вроде это юкатекское название какого-то растения, которое в изобилии растет здесь возле водных источников, – пояснил Беловежский.