Рыцарь Фуртунэ и оруженосец Додицою

Бландиана Ана

— Хорошо, ты свободен.

Секретарь повернулся и вышел, оставив дона Октавиана Юлию Вениамина у открытого иллюминатора.

Не прошло и нескольких минут после этого тягостного разговора, как адмиралу показалось, будто его ясная путеводная звезда померкла и луч ее утратил былую прямизну. На мгновение он даже забыл о цели, к которой стремился «Новый Свет». Воспоминания о покинутом городе стерлись с течением лет, краткие стоянки, во время которых он ни разу не сошел на берег, не запомнились вовсе. Его землей, его королевством стала плавучая деревянная крепость, казавшаяся ему куда более надежной, чем сложенный из речного валуна средневековый замок. Это, несомненно, глупость, причем глупость колоссальная, однако, как известно, о вкусах не спорят.

Адмирал мрачнел. Выслеживание

беглецов превратилось в манию: он приковал шлюпки к палубе крепкими цепями, снабдил их для пущей верности колокольчиками. Но тщетно. Гладиаторы по-прежнему ухитрялись бежать незаметно. Постепенно судно, несущее вечную справедливость берегам далеких Индий, пришло в запустение. Грязь толстым слоем покрыла все вокруг, и даже перекатывавшиеся через палубу штормовые валы не могли с ней справиться. Корабль загнивал и вонял нещадно. Никакие угрозы первого помощника не могли уже заставить оставшихся гладиаторов построиться для торжественной речи. Впрочем, Октавиан Юлия Вениамин не придавал этому никакого значения. С вершины грот-мачты он вещал волнам: «Когда пепел поглотит все сущее и в нем потонет зло, коварство и отчаяние, земля уподобится водам, а люди — ангелам. Я установлю царство ангелов над бескрайними водами». После этих слов он до самого вечера погружался в созерцание. Он надеялся застичь хоть кого-нибудь из беглецов, но тщетно — они бежали под покровом ночной темноты или утреннего тумана. Как-то на заре адмирал велел позвать Аркадия Рандольфо. Секретарь заставил себя ждать до полудня и явился усталый, грязный и небритый. Адмирал предложил ему сыграть в карты — на бриллианты — и к полуночи проиграл тридцать четыре мешочка камней. До утра он вернул четыре из них, и было решено возобновить игру вечером. Октавиан Юлия Вениамин сильно переживал из-за утраты и рассчитывал во что бы то ни стало отыграться. Секретарь обещал непременно прийти, тем более что еще несколько пригоршней камушков пришлись бы ему весьма кстати. Выходя из рубки, он улыбался, предвкушая новый куш. Адмирал тщетно прождал его всю ночь. «Ничто и никогда не может изменить черной души гладиатора», — думал он, пытаясь заснуть на рассвете. Раздался стук в дверь: первый помощник пришел доложить о побеге секретаря.

— Я знаю это, — сказал адмирал, — однако не объяснишь ли ты мне, что заставило его бежать?

— У него ни в чем не было недостатка. Всегда и во всем везло. Это выше моего понимания.

— Хоть бы намек какой, пусть самую тоненькую ниточку, за которую можно ухватиться.

— Не оставить даже записки. Ведь даже самоубийцы оставляют письмо…

Адмирал бродил по каютам, понимая, что пользы от него не больше, чем от башмаков на ногах мертвеца. Так прожил он еще два года. Путешествие длилось уже больше десяти лет. Лучезарные Индии отдалялись все больше. По «Новому Свету» бегали одни исхудавшие крысы. Слава богу, у них не было скоропортящихся идеалов. Гладиаторы покинули свой корабль, оставив его во власти рока, тлена и смрада. Октавиан Юлия Вениамин встречался со своим помощником на верхней палубе. Вечерами они перекидывались в карты — просто так. Забот у адмирала убавилось: выслеживать больше было некого. Да и шлюпок не осталось. За игрой они мирно беседовали:

— Послушай, Джордже, старина, мы ведь, можно сказать, знакомы с тобой целую вечность. Знаем все помыслы друг друга, знаем, что кого гложет, — говорил адмирал.

— Золотые твои слова, — отвечал помощник. — Вот у меня, например, всю ночь болела печенка. Вот здесь вот. К чему бы это?

— Нельзя же так много есть, особенно жирного, сколько раз я тебя предупреждал. Вечно ты обжираешься паштетом. Надо знать меру во всем. Правда, я и сам хорош. Сколько, бишь, я вчера вечером вина-то выпил?

— Три бутылки, — припомнил помощник, морща лоб.

— Так с чего бы мне удивляться, что до сих пор голова кружится? Но ничего, человек ко всему привыкает. Да, кстати, куда это мы плывем?

— В далекие Индии, если мне не изменяет память. В Индии, Октавиан. Помнишь, «самое справедливое общество»…

— Да, и самое прекрасное. Бред какой! Нет ничего реального на свете, кроме старости и нашей с тобой дружбы.

— Правда твоя, — согласился

помощник. — Знаешь, я тут думал, хорошо бы нам завести на Корабле оливковую рощу.

— О, мы посадим оливы, непременно. Будет у нас роща.

Дни шли за днями, и так же незаметно сменяли друг друга времена года. Жизнь текла размеренно, покойно. Как-то во время игры Джордже Виссарион попросил разрешения отлучиться, чтобы закрепить штурвал, который сильно почему-то разболтался. Адмирал отпустил его, а сам принялся раздавать. Поджидая партнера, он заглянул в его карты. Там оказались два туза и две четверки. А у самого Октавиана Юлии Вениамина — король, девятка и еще какая-то мелочь. Он подменил одного туза и принялся ждать. Это было самое долгое ожидание в жизни адмирала. Его помощник, друг и соперник, так и не вернулся. Почему он бежал? И как? Октавиан Юлия Вениамин решил, что лучше всю жизнь играть с самим собой в пьяницу, чем искать ответ на подобные дурацкие вопросы.

После этого — самого последнего — происшествия адмирал окончательно сосредоточился на себе, на этой крохотной вселенной, вмещавшей такую бездну честолюбия и глупости. Спустя какое-то время он наткнулся случайно на судовой журнал. И стал аккуратно вести записи, беспристрастно отмечая однообразное течение одинаковых дней. Вечером он как-то заметил, что на небе нет больше его ясно сиявшей когда-то путеводной звезды. Вооружившись подзорной трубой, он попытался отыскать звезду Губернатора, но утомился и забросил эту затею, хотя не сомневался — та звезда все еще сияет где-то. Где-нибудь рядом со звездой покинутого в незапамятные времена города. Да, а как назывался тот город?

И вдруг в одно прекрасное утро адмирал принялся чистить «Новый Свет». Он ненавидел когда-то это судно за то, что оно оторвало его от беззаботной жизни при дворе, от сытости и развлечений. К тому же его трудами и стараниями корабль должен был прославить чужого и нелюбимого человека. Но прошли годы, и он страстно полюбил этот «Новый Свет», потому что жизнь без него стала бы бессмысленной и бесплодной, как мраморное яйцо. Но в каком виде славный корабль?! О чем он думал все это время? Куда смотрел, как мог довести до такого упадка славное вместилище справедливости и всеобщего счастья? Какие дела могут быть важнее священной обязанности поддерживать сияние «Нового Света»? Октавиан Юлия Вениамин принялся драить палубу. Заново отшлифовал мачты, сменил все паруса. Очистил от ржавчины якоря и заменил гнилые канаты. Через несколько месяцев «Новый Свет» стал прекрасен, как невеста перед свадьбой. Бесценным бриллиантом сиял он на волнующейся груди океана. Адмирал держал курс к берегам Индий. Если ему посчастливится первым заметить долгожданный берег, он щедрой рукой наградит себя. Вечером Октавиан Юлия Вениамин спустился в свою отдраенную и заново отлакированную каюту, уселся за огромный письменный стол орехового дерева и записал в судовом журнале:

«Неминуема буря. Где мы находимся — неизвестно. Корабль прекрасен, как юная невеста. На кухне расплодились тараканы. По палубе мечутся орды крыс, потерявших и стыд и страх. Нет больше надежды — ни для них, ни для меня. Октавиан Юлия Вениамин».

Затем он запихнул в мешок теплую одежду, несколько консервных банок, галеты и бочонок пресной воды. Справившись с делами, лег и заснул под мерный шорох набегающей воды. Пробудившись на заре, «Новый Свет» понял, что совсем одинок. Адмирал мерно греб, удаляясь в неизвестном направлении. Корабль смирился со своей судьбой и отдался на волю волн.

ИОАН ЛЭКУСТЭ

Иоан Лэкустэ родился в 1948 году в Вырфуре. Прозаик. Окончил университет в Бухаресте. Публикации в газетах и журналах «Ватра», «Трибуна», «Лучафэрул», «Конворбирь литерарэ», «Ромыния литерарэ».

Премия за дебют журнала «Литературно-художественное приложение», 1981.

Рассказ «Сон про волка» взят из антологии «Десант 83».

СОН ПРО ВОЛКА