Рыцарь курятника

Капандю Эрнест

– Полно, дитя! – сказал Жильбер, переменив тон. – Не будем об этом.

Он пожал руку, которую протягивал ему Ролан с выражением искренности. Держа Нисетту правой рукой, а руку Ролана левой, Жильбер легонько отдалил их от себя и, поставив рядом, обвел обоих пристальным взглядом. Они в лавке были одни.

– Вы сидели очень близко друг к другу, когда я вошел, – сказал он тоном слегка строгим.

– О, брат! – воскликнула Нисетта, покраснев.

– Жильбер… – сказал Ролан.

– Не сердитесь, – возразил Жильбер самым кротким

и самым дружелюбным тоном. – Выслушайте меня, милые друзья, и отвечайте мне так же, как я с вами буду говорить, со всей откровенностью.

Вместо ответа Ролан крепко пожал руку оружейника; Нисетта прижалась к правой руке Жильбера, ухватившись обеими руками за его плечо.

– О, как ты мил, когда говоришь таким образом, – сказала она. – И какой у тебя кроткий голос, тебя приятно слушать, брат.

Эта маленькая сцена, происходившая в пустой лавке на оживленной улице, была трогательна по своей простоте. Чув-

ствовалось, что три человека, находившиеся тут, были искренне привязаны друг к другу.

– Ролан, – продолжил Жильбер после минутного молчания, – ты все еще любишь Нисетту?

– Люблю ли я Нисетту?! – вскричал Ролан взволнованным голосом. – Я ее обожаю, Жильбер, я отдам за нее свою жизнь, свою кровь – все!.. Пусть Нисетта поскорее станет моей женой, ускорь время заключения нашего союза – и я буду обязан тебе всем моим счастьем! – Выпустив руку Жильбера, положив свою руку на сердце, Ролан прибавил: – Нисетта будет счастлива, я клянусь тебе!

– Я этому верю, – отвечал Жильбер. – Ты любишь Ролана? – обратился он к Нисетте.

Она закрыла лицо руками и прижалась к груди брата.

– О да! – прошептала она.

Жильбер поднял глаза к небу, как бы благодаря Бога.

– Ну, друзья мои! – продолжал он. – Любите друг друга честно, и скоро Господь благословит ваш союз.

– Но когда? – спросили в один голос Ролан и Нисетта.

– Скоро.

– Почему бы не назначить время сейчас, когда выздоровление Сабины несомненно? – спросила Нисетта.

– Потому что надо ждать.

– Чего?

– Именем твоей матери, Нисетта, не расспрашивай меня: это не моя воля, а ее. Ты выйдешь замуж на следующий день после того, как я отведу тебя на ее могилу.

– О, с каким нетерпением я жду этого благочестивого утешения! – воскликнула Нисетта. – Моя бедная матушка!

– Друзья мои, – продолжал Жильбер, переменив тон, – имейте такое же доверие ко мне, какое я имею к вам. У меня только одно желание, столь же сильное, как и ваше: чтобы поскорее свершились оба наших брака. А теперь, Нисетта, моя хорошенькая сестрица, садись на свое место у прилавка, а ты, Ролан, проводи меня к Сабине.

Нисетта приподнялась на цыпочки, поцеловала брата и села у прилавка, Ролан и Жильбер пошли к лестнице, которая

вела на второй этаж. На площадке в ту минуту, когда Ролан хотел взяться за ручку двери комнаты Сабины, Жильбер удержал его.

– Ролан, – произнес он шепотом, – вот уже скоро месяц, как Нисетта

проводит в этом доме, возле Сабины, день и ночь. Ты бываешь часто у своего отца; Нисетта тебя любит; вы знаете, что вы скоро будете вместе. Поклянись, что я могу доверять тебе.

Ролан поднял руку, не колеблясь.

– Перед Богом, который меня слышит, – проговорил он твердым голосом, – клянусь тебе моей честью, моим вечным спасением, что, до тех пор пока Нисетта не станет моей женой перед алтарем Господа, она будет для меня такой же сестрой, как и Сабина!

– Я даю тебе такую же клятву за Сабину, – сказал Жильбер тоном, полным благородства. – А теперь, Ролан, вернись к Нисетте, а я пойду к Сабине.

Они крепко пожали друг другу руки, потом Ролан спустился с лестницы. Жильбер остался один на площадке. Его лицо светилось улыбкой.

– О! – сказал он сам себе. – Как я счастлив в этом доме!.. – Потом уже другим тоном прибавил: – Однако я должен узнать, кто ранил Сабину, и должен за нее отомстить. А счастье и спокойствие придут позднее.

Он повернул ручку двери и тихо вошел.

ХХI Обет

Сабина лежала на белой постели, окруженной кисейными занавесками; правая рука грациозно поддерживала голову, левая была лениво вытянута. Свет падал на ее лицо, белокурые пышные волосы рассыпались по подушке, и во время болезни она оставалась очень мила.

Уже две недели она была вне опасности. Искусство доктора Кенэ и крепкий организм девушки, не имевшей недостатка в нежных заботах, успешно боролись с болезнью.

Быстро выздоравливая, Сабина чувствовала, как возвращались к ней силы, и черты лица, искаженные страданием и болезнью, опять приобретали все великолепие ее чудной красоты, а бледные щеки принимали розовый оттенок.

Сабина дремала уже час. Жюстина, сидевшая возле нее, видя ее спокойно спящей, ушла, так что Сабина была одна в ту минуту, когда Жильбер вошел в ее комнату. Он подошел тихо, без шума. Дыхание девушки было ровным и спокойным.

Жильбер остановился перед кроватью и залюбовался ею. На губах у девушки блуждала улыбка, очевидно, что сны ей виделись легкие и приятные. Жильбер подавил вздох. Сабина раскрыла глаза. Их взгляды встретились, и оба почувствовали сильное волнение. Сабина покраснела, Жильбер упал на колени перед кроватью, взял руки Сабины в свои.

– Вы любите меня? – прошептал он.

Сабина нежно наклонилась к нему.

– Жильбер, – отвечала она, – я вас люблю всей душой и сердцем. Я вас люблю, как честная девушка должна любить честного человека, когда она уверена, что этот человек будет ее мужем перед Богом.

– А как вы думаете, Сабина, люблю ли я вас?

– Да, Жильбер, я так думаю.

Наступила минута красноречивого молчания.

– Жильбер, – продолжала Сабина, – если бы я умерла, что бы вы сделали?

– Прежде всего я отомстил бы за вас, – отвечал Жильбер, – а потом убил бы себя на вашей могиле.