Рыцарь на золотом коне

Джонс Диана Уинн

К началу «Как важно быть серьезным» свет все-таки дали, однако беда не приходит одна, и поветрие распространилось. Мальчики, игравшие Алджи и Эрнеста, забыли слова. По замыслу режиссера они должны были, беседуя, расхаживать вокруг стола и есть сэндвичи с огурцами. Когда они обнаружили, что в голове у них пусто, им только и оставалось, что бегать вокруг стола и есть сэндвичи. Все сочли, будто так и задумано. Наконец Алджи просипел через плечо: «Помогите!» Осветитель быстренько выключил свет. Потом он заявил, что не смог придумать ничего полезнее, однако от этого настала полнейшая суматоха: теперь суфлер не видел текста и не мог подсказывать реплики Алджи и Эрнесту.

Актеры пантомимы вышли на сцену, совершенно выбитые из колеи,

однако полные решимости сыграть как положено. Арлекин с Коломбиной столкнулись в толпе клоунов. Едва полюбив Коломбину, Арлекин тут же наступил ей на юбку, и та с оглушительным треском разорвалась пополам. К счастью, под ней у Кристи Джефферсон оказались плотные колготки, и она сделала вид, будто так и надо. Нина, до глубины души потрясенная самообладанием Кристи, застыла на месте, восторженно глядя на нее, и позабыла уйти со сцены вместе с остальными клоунами. Она уныло болталась на заднем плане и всем мешала, пока не заметила, что мистер Херринг подает ей из-за кулис яростные знаки. Тогда она помчалась к нему со всех ног и врезалась в Полли, которая как раз выходила. Полли вывалилась на сцену, шатаясь, будто пьяная, и в тот же миг ее еще сильнее огорошил жуткий скрежет, донесшийся из оркестра, где скрипачка, игравшая меланхолическую тему Пьеро, сделала грубую ошибку. Это было настолько не похоже на магнитофонную запись, под которую Полли репетировала, что Полли упала при первой же попытке сделать колесо. Она попыталась встать, но запуталась ногой в длинном рукаве и рухнула на спину. Зрители решили, будто это нарочно, и искренне расхохотались. Их смех заглушил рыдания скрипачки.

– Все нормально, – шепнула Фиона Перкс, когда Полли в полном ужасе поднялась на ноги. – Ты ничего не сломала и не разбила.

Полли вытаращилась на загримированное лицо Пьеретты и подумала: вот ведь мерзкая шуточка, очень в духе Фионы.

– Конечно ничего, кроме собственного сердца! – буркнула она, пошатываясь.

– Кошмар, правда? – спросила она потом у бабушки.

– Ну, не сказала бы, – отозвалась бабушка. – Мне почти все понравилось. А чего еще ждать, когда на дворе пятница – несчастливый день?

Полли подумала: бабушка, наверное, самый суеверный человек на свете. Весь «Клуб суеверий» на пике своей популярности и в подметки ей не годился. Она выдавила улыбку:

– Жалко, что ты завтра не придешь. Уж завтра-то мы постараемся.

Они и в самом деле постарались. Всем было стыдно за пятницу. Малолетний преступник всю субботу зубрил свою роль. Алджи и Эрнест явились с утра пораньше отрепетировать сцену с сэндвичами. Учитель физики несколько часов колдовал над проводкой, а миссис Джефферсон скрепила юбку Кристи скотчем, чтобы уж точно держалась. Даже оркестр и тот взял себя в руки и собрался с силами.

Представление удалось на славу, как твердила потом Нина. Нинины родители, к ее великой радости, пришли в субботу, а не в пятницу. Нина все время бегала к занавесу поглядеть на них и путалась под ногами у тех, кто готовился к выходу из-за кулис. Полли разнервничалась и не смогла подавить злорадство, когда сразу после первого антракта мистер Херринг взял Нину за шиворот клоунского костюма и вышвырнул в раздевалку для девочек.

– Я только посмотреть хотела! – проворчала Нина на ухо Полли. – Интересно же, кто пришел. Твой незнакомец сидит в заднем ряду. Ты знала?

У Полли от страха в горле встал ледяной ком. – Себ? Мистер Лерой? – Потом у нее возникло ощущение, будто это уже было. – Ты имеешь в виду папу?

– Да нет, дурочка. Тот, кому ты послала билеты, – сказала Нина.

– Что?! – воскликнула Полли.

Она отпихнула Нину в сторону и бросилась на сцену. Зрительный зал был для нее рядами мутных

розовых пятен, однако она заметила, как где-то в конце поблескивают очки мистера Линна. Только у него одного на всем белом свете очки сидели на носу под таким углом.

– Ой, мамочки!.. – услышала она собственный голос.

– А как ты думала! Сама же послала ему билеты! – сказала у нее за спиной Нина.

Полли хотела посоветовать Нине закрыть рот, повернулась и увидела грозно нависшего над ними мистера Херринга. Обе метнулись назад в раздевалку, причем Полли хихикала как сумасшедшая. Ей еще никогда в жизни не бывало так приятно, и так лестно, и так боязно. И она не сомневалась: вот теперь из-за нее пантомиму ждет провал похуже пятничного.

Однако когда настал момент и оркестр заиграл клоунскую музыку, на Полли снизошла непостижимая благодать. Она вдруг осознала, что сыграет идеально. Вышла на сцену, вся обмякнув, именно так, как нужно, и на сей раз скрипачка, исполнявшая меланхолическую мелодию, тоже сделала все именно так, как нужно. Полли медленно прокрутила первое полагавшееся Пьеро колесо, и ноги у нее, обмякнув, болтались в воздухе именно так, как нужно, и при этом у нее внезапно возникло ощущение, словно она – деталь в прозрачном волшебном механизме, где все идет только правильно, потому что иначе не может. Она закончила колесо и встала на колени перед Кристи Джефферсон, умоляюще воздев обмякшие рукава. Скрипка все пела. А зрительный зал издал дружное «ах», наполовину посмеиваясь над Пьеро, но наполовину встав на его сторону. И говорил «ах» и дальше, и это тоже было как нужно. Волшебный механизм работал и работал, хотя актеры сами создавали его прямо на глазах. Полли играла свою роль в нем, ощущая внутри недоверчивую сосредоточенную безмятежность. Так, как нужно. Так, как нужно, – даже когда Кристи рассмеялась ей в лицо и ушла с Арлекином. Полли горевала, а клоуны кружились вокруг, и это тоже была часть механизма. А зрители аплодировали с невероятным жаром, и в конце концов Фиона Перкс вышла и подарила Пьеро свое розовое бумажное сердце, и Полли почувствовала, что со стороны Фионы это настоящий знак симпатии. Они обменялись розовыми бумажными сердцами, глядя друг на друга с нежностью и смеясь, словно у них гора с плеч свалилась.

Едва закрыли занавес, как Полли бросилась прочь со сцены и протолкалась сквозь толпы переодевавшегося народу наружу, в ледяную колючую темноту автостоянки, – надо было успеть перехватить мистера Линна. Он отпер дверцу железного коня и собирался сесть за руль. Возле машины стояла Мэри Филдс. Полли замедлила шаг и подошла к ним не без робости. Однако они ждали ее, это было видно. Оба обернулись.

– Привет, Полли! – сказали они.

– Вам понравилось? – спросила Полли.

Мистер Линн кивнул. Мэри Филдс сказала: – Ох, не то слово! Полли, ты была на высоте.

Надо тебе серьезно заниматься акробатикой, ну или хотя бы театром. Правда? – спросила она мистера Линна.

– Весьма вероятно, – отозвался он.

Полли поняла, что на самом деле он не согласился. Она подумала: это из-за того, что он знает, сколько всего она может делать еще лучше, но ей хотелось проверить, права ли она.

– Честно говоря, – сказала Мэри, обращаясь к Полли, – я была не в восторге, когда Том собрался ехать в такую даль. Ты же знаешь, как он водит. Но дело того стоило. Честно.

– Спасибо, – сказала Полли.

Мэри Филдс ей не нравилась, и она видела, что тоже не нравится Мэри Филдс, но было понятно: Мэри искренне хочет сказать ей приятное. Она тепло улыбнулась Мэри и почувствовала, как трескается на лице белый грим.

– А что не понравилось? – спросила она у мистера Линна.

– Все понравилось, – ответил он. – Чистое волшебство, в основном благодаря тебе. Неужели тебе действительно хочется, чтобы я называл тебя Пьеро?

– Это шутка, – смутилась Полли: ведь рядом стояла Мэри Филдс, сунув руки в карманы и ежась от холода. – Помесь Полли и Геро.