Рыжик
Шрифт:
– Та бо з нами, сУчками, поведешся...
Люда мило улыбнулась импровизированной конференции молодых учёных и царицей прошествовала дальше, а Юльке осталось только плестись в хвосте её славы.
– А вот ты ИМ расскажи!
– встретила их возгласом Екатерина Львовна, едва они вошли к себе в комнату.
– А то всё нам, нам... мы и так уже десять раз слышали.
– Шо слышали?
– закрутилась от одного к другому Люда.
– О-о-о, девчата!
– значительно покивал головой Владимир Иваныч.
– Это мы вспоминали разные мистические случаи. Хотите послушать?
Мог
– Ну, так слушайте, - приступил Владимир Иваныч с хитрой ухмылкой.
– Однажды отправились в маршрут парами: одни должны были пройти по хребту, другие - по долине. День был солнечный, жаркий. И вот те, что шли поверху, вышли на самый край склона и один задумчиво так говорит другому: "А ведь где-то там внизу должны быть наши". А другой, не долго думая, как заорёт в пространство: "То-о-олик! Пива хо-о-очешь?!". Ну, посмеялись и пошли дальше. А когда вернулись в лагерь, застают картину: геологи из другой пары с оквадратевшими глазами всем рассказывают, какая с ними случилась мистика. Оказывается, идут они маршрутом, устали, жажда мучит и тот самый Толик вздыхает: "Эх, сейчас бы чего-то холодненького"... И вдруг откуда-то с неба раздаётся буквально Глас Божий: "ТОЛИК! ПИВА ХОЧЕШЬ?" Они аж присели с перепугу. И потом ещё долго не верили, что это товарищи так пошутили.
– Ну, я так не играю, - сквозь хмыканье и фырканье почти искренне обиделась Люда.
– Это же не настоящая мистика!
– А вам настоящую?!
– А как же!
– Ну, тогда слушайте. Был у нас один научный работник - любитель пения. И голос имел хороший, почти оперный. Пришел он как-то в гости и, прямо с порога вместо приветствия как взвоет: "НА ЗЕМЛЕ-Е-Е-Е-Е ВЕСЬ РО-О-О-О-ОД ЛЮДСКОЙ!.." А хозяин квартиры на него рукой машет: "Да кто же так поёт! Вот как надо!", и включает радио. И оттуда прямо с того же места: "...чтит один кумир свяще-е-е-е-еный, он царит над всей вселе-е-е-еной, тот кумир телец златой!.. САТАНА ТАМ ПРАВИТ БАЛ!" Хозяин сам перетрухнул и быстренько радио выключил. А наш певец остолбенел, задумчиво поглядел в потолок, пробормотал "мистика, мистика, мистика...", повернулся и вышел. Вот как бывало!
– Ничё се, хохмы!
– выразилась Юлька. А Люда вообще не нашла слов, кроме тех, что уже были сказаны:
– Мистика, мистика, мистика...
– Ну что, теперь ваша душенька довольна?
– Да мало ли чудес было!
– взялась рассеивать потусторонний туман Екатерина Львовна.
– А ещё больше чудиков. Один вот до сих пор "с умным человеком" разговаривает...
– А не будьте, молодьож, так розумн!
– притворно загоношился пан Ромцю.
– Дожийте мого вку, то з лямпою гонорово розмовлятимете.
– Да что тут доживать! Тот же Горощенко вообще со столом общался. Да-да, с этим самым! Прямо с утра, как входил в комнату, так и здоровался: "Привет, мой деревянный друг! Ну и вам, товарищи, добрый день..." Что, не помните?
– Ну-у-у!.. Конечно, помним! Оды столу посвящал. Как там: "...дубовый мой братан... соратник мыслям постоянный... Не то что - во плоти чурбан с душой фанерно-деревянной". Скадынский до сих пор обижается.
Люда не выдержала и "хрюкнула" в рукав. После, с уважением
"Мммать-перемать, что за?!.. Кто это?!.. Это я?!!"
Ворох неразборчивых чувств сквозняком пронёсся по сознанию и оставил странное ощущение, словно дедок в старомодном кафтане расшаркался перед нею в церемонном приветствии. На какое-то время Люда "забыла" как дышать. А когда вспомнила и, наконец, втянула воздух в оголодавшие без кислорода лёгкие, то обнаружила, что беседа в коллективе идёт своим чередом.
– ...Да, конечно! Тебе смешно!
– возмущалась Екатерина Львовна.
– Ты их завёл и смылся себе, а нам потом хоть уши затыкай - орут друг на друга так, что во дворе слышно!
– Владимир Иваныч на это только хитро жмурился и руками разводил, мол, искусство требует жертв.
Люда поняла, что пропустила довольно много, осталось только понять, где она была всё это время. "Цось мне грызе..." [прим.
– "что-то меня беспокоит"] - подумала она обеспокоено. Но оторваться от геологических посиделок было выше её сил, и она решила подумать об это ещё раз, но позже.
А позже, когда Юлька бросила её дома одну и, "вильнув хвостом", умотала куда-то с Олежкой на весь вечер, Люде по-настоящему стало плохо. Одно дело страдать, когда вокруг копошится куча народу, не давая погрузиться в собственные "пучины", и совсем другое - сидеть одной в комнате, под закопченным с прошлого замыкания плафоном, глядя в безнадежную черноту за окном.
А растревоженная душа требовала ЧУДА! Она ныла и стонала в четырёх стенах, и даже весёленькие цветочки на обоях казались чуть не ржавыми колючками на проволоке. Ей хотелось вселенских загадок и отчаянных приключений... Ей хотелось открытий, походов, рассветов, песен у костра... Ей хотелось так много...
Люда судорожно вздохнула и полезла под кровать за гитарой. Как всегда, "подруга" прислушалась к её настроению и быстро уловила тон. Пальцы, бесцельно перебирающие струны, нащупали ритм и то, что теснило душу, вместе с ровным, словно утомленный но упрямый шаг походного коня, перебором, потянуло её к недосягаемой мечте:
"Гитара, гитара,
о чём ты поёшь?
Что было - пропало,
назад не вернёшь.
Только звуки, как струи,
дрожат на весу.
Заблудился я в струнах твоих,
как
в лесу.
Помоги, гитара,
мне пройти через леса,
Где дубы и скалы
закрывают небеса,
Где в болотных зарослях,
пропавший навсегда,
Город, словно в заводи
уснувшая звезда.
Там стекают мгновенья в бездонный провал!
Там со дня Сотворенья никто не бывал!
Там, как небо в колодце, висит тишина.
Там однажды забьётся
гитары
струна!
...Помоги гитара
мне вернуться в Черный Лес...
...Помоги гитара,
если сможешь, помоги..."
[прим.
– стихи В.Г. Мачальского]
Люда упёрлась подбородком в локти, обхватившие гитару, и невидящими глазами уставилась в пространство.
Тоска.
Нудная домашняя тоска.
И хочется сдохнуть, потому что жизнь проходит, а чудес в этом мире нет и никогда не было...