Рыжик
Шрифт:
"Не знаю. У тебя тут как ни геосызика, так - Серёга... Ой, а ты со маленькая - на руцьках сидеть?.. А зацем он тебя е-е-ест?.."
"Так!!!" - Люда вспыхнула закатным солнышком и снова подорвалась на ноги.
– "Никто меня не ест! И вообще, завязывай..." - заторопилась она уйти со скользкой дорожки собственных эротических фантазий.
– "Кончай рыться, маленьки...а-ая ещё! Мы про тебя не договорили... Значит, ты появился-а...лась тогда - в лесу. А откуда?"
"ОТ ВЕ-Е-ЕРБЛЮДА!" - радостно отрапортовало чудо.
"Не безобразничай!
"Б'было!.. Без-обррра-зззия!.."
"Ну подожди, ну потерпи, малышка... Надо знать..."
"Н-нада со-ко-лллада!"
"Ну, шоколада, так шоколада... Пускай... И останешься ты по жизни - прилябдадецкое тригравиметрище. И во дворе тебе кричать будут: "Смотрите, Гравиметрище идёт!"... А на день рождения поднимут тост: "За полный Трилямбдец!"... И даже на могиле напишут: "Вот тебе, Метрище, и бдец настал!"... А потом, будут вспоминать, как же тебя звали-то - может Траляляметрище, а может Гравибидосище или Лямбдагравище"...
"Ыф... ыфх... ы-ыфх..."
"...а может Метриля... Эй, ты чего?"
"Ыфх... Ы-ых... Ы-Ы-Ы-Ы!.."
"Э! Э!.. Ну-у-у, расплакалась!"
"Не хоцю, не хоцю быть йетим грависсем!"
"Ладно, ладно! Не хочешь, то не будешь..."
"Бу-у-удес!.. Ы-ы-ы!.."
"Ну не пла-а-ачь! Не... ну... А хочешь, я про тебя песенку спою?"
"...ы-ы-ы... Пе-есенку?" - рёв моментально утих.
"Ага! Точно про тебя. Будешь слушать?"
"Будес! Будес!"
"А плакать?"
"Не будес!"
"А безобразничать?"
"Я буду хоросая-прехоросая!"
"Ну ладно... Щас, только приготовлю всё..."
Люда вынула из-под кровати гитару, тренькнула по струнам, ощущая чужое завороженное внимание, и бодро-конспиративным шёпотом запела:
"В каждом маленьком ребёнке,
И мальчишке, и девчонке,
Есть по двести грамм взрывчатки,
А, быть может, полкило"...
"А!.. А!.." - с детской непосредственностью тут же перебила деточка.
"Ну что тебе?!"
"А со это - грамзрыссятка?.. А покилё-о-о?.. А я тозе - массифки-и-дессёнки?.. А ты?.. А как?.."
– ЩАС я тебе объясню...
– пообещала Люда с НЕ-ПЕ-РЕ-ДА-ВАЕМЫМ чувством. И начала по новой:
"В каждом маленьком ребёнке,
И щеночке, и котёнке,
("Духе, глюке, домовёнке..." - ехидно добавила она и продолжила).
Есть по двести грамм какашек,
А, быть может, полкило!
Можешь и ругать, и гладить,
Всё равно он будет гадить,
А иначе он взорвётся -
Трах-бабах - и нет его!
И об этого ребёнка,
И щеночка, и котёнка,
("Духа, глюка, домовёнка... демонёнка и чертёнка...")
Спотыкаешься повсюду,
Натыкаешься везде!
Чей-то хвост в коробке ниток!
Ваза на полу разбита!
Под входную дверь налито -
Вот подарочек какой!"
"Ззз-дорава! Я - подароцек!.. А где у меня какасек?"
– Кхм... Не у тебя, у щеночка...
– смущенно буркнула
"Эу-у-у-у... Хоцю какафек! Хоцю! Хоцю!"
– Я... гмм... тебе... м-м-м...
– выдавила она, - потом покажу...
Не зная, что ещё сказать, Люда в замешательстве зашарила глазами по комнате - по стенам, шкафу, двери... и...
...В дверях, открыв рот на невысказанном "мама дорогая!", стояла Юлька. И это действительно было - МАМА ДОРОГАЯ!..
___
Дворами многоэтажек, нависших над парковой долиной, гулял молодой человек. Гулял не быстро, не медленно, а так - размеренной поступью, одинаково сошедшей бы и за прогулочный шаг, и за деловую походку. Он обошёл киоск, даже не глянув на обложки весьма призывного содержания, равнодушно миновал крутой джип, попиравший общественный газон, а вот цветочки у подъезда вызвали его живейший интерес.
– Какая прелесть!
– не сдержал он восхищения, полюбовавшись с минуту клумбой.
– Как из оранжереи. И ведь кто-то ухаживал!
– обратился он к двум скамеечным бабкам, давно с подозрением за ним наблюдавшим.
На их лицах "сигнал к атаке" сменился выражением "отбоя" и они расплылись в смущённых улыбках.
– Это я сажала, - призналась одна с застенчивой гордостью.
– Не может быть!
– искренне удивился молодой человек.
– Это же столько сил отнимает, такая работа!.. Вам наверное кто-то из молодёжи помогал?
– Ой, эта молодёжь!.. Их разве заставишь!..
– Нет, ну действительно - так трудится, столько души вкладывать... И ведь всё - для людей, чтоб всем красиво было... Вы просто героическая женщина!
– Ой, да что вы...
– совсем засмущалась та.
– Конечно, работы много, но удовольствие!.. Вот посмотришь на них...
– Как я вас понимаю!
– всплеснул руками молодой человек.
– Я, знаете ли, торгую цветами. Кажется, пора привыкнуть... Но прихожу на работу, и душа радуется! А вот у дома, - молодой человек заметно погрустнел, - не получилось...
– Ой, чего же?.. Ах, как же?..
– сочувственно запричитали бабульки.
– Ну, знаете...
– замялся молодой человек, - автомобили дымят...
– Да... Да...
– поддакнули бабушки с пониманием.
– Дети, бывает, играются...
– Да... Да...
– Собаки эти...
– ЭТИ СОБАКИ!
– взвились бабушки-божьи одуванчики, как зенитные ракеты по нарушителю воздушного пространства. Следующие пять минут были посвящены жестокому и бескомпромиссному геноциду всего собачьего народа, обвинённому в страшных грехах "подрывания", "подписывания", "обгаживания" и "обгавкивания" всего, что дорого цивилизованному человечеству. Причём, их хозяев предлагалось уничтожать там же, ибо "все они одинаковы". Кто с кем одинаков, не уточнялось.