Рыжий и черный
Шрифт:
— Её можно транспортировать? На дирижабле в Мону, а потом поездом в Арис.
— Я бы не рекомендовала. Стазис еще никто не отменял. И божье чудо тоже.
Грег кивнул — в чудеса он особо последнее время не верил. Не везло ему с ними.
— Я могу остаться с ней наедине? Хотя бы чуть-чуть?
— Можете, конечно. Только особо ни на что не надейтесь — она без сознания. Она вас не услышит. У вас с полчаса. Я потом пришлю сиделку присмотреть за лерой Элизабет. Не отчаивайтесь.
Он про себя повторил: «Но и особо не надейтесь…»
Дверь за монахиней закрылась,
— Лиззи… Девочка моя… Я так виноват перед тобой… — он медленно, чтобы не пережечь каналы, не привычные к нагрузке, направил остатки своего эфира в Лиз. Он восстановится, а Лиз сейчас важнее.
Её пальцы дрогнули под его ладонью. Он аккуратно поднял её руку вверх, своим дыханием согревая Лиз.
— Только живи… Хорошо?
Её веки затрепетали в попытке открыться.
— Лиззи…
— Про… сти… — чуть выдохнули её губы. Грегу в первый момент показалось, что ему послышалось.
— Лиззи… Не надо. Не пытайся говорить, набирайся сил. Держись. Живи…
— Я… Провалилась… — она все же открыла глаза под исцеляющим потоком эфира Грега. — Как ты… В Чинд…
— Лиз? Ты не сама… — он прикрыл глаза. Она не сама. Её провел все тот же самый Шутник! Только в этот раз его шутка зашла слишком далеко! Он еще ответит за это — Грег найдет его и заставит за все ответить!
— Грег… Не предавай… Родину… Хватит… Брока… Я выдержу… Тебе нельзя… В Арис…
Глава 11 День третий. Любовь и лекарство
Он еще долго держал её за руку — все полчаса, которые ему дала адера Вифания. Только больше Лиз в себя не пришла. За окнами госпиталя шумел город, напоминая, что Грегу пора вернуться на службу. Иногда стены палаты подрагивали, вызывая дрожь и в Греге, — по близко расположенной железной дороге ехали тяжелые грузовые поезда.
Надо было решаться. Опять. В который раз. Доводов за плавание в Мону было много. Он своей отставкой откроет путь к повышению для Мюрая. Он своей отставкой откроет себе путь к новой жизни за пределами Тальмы, где никто не видел тот самый выпуск «Искры Олфинбурга», позорящий его. Он своей отставкой даст свободу Лиз от осуждающих взглядов, знающих историю леры де Бернье. И самое главное, он спасет Лиз. Пять дней без лекарства и два без лекарства — две большие разницы. А то, что пострадает его честь, так уже не привыкать. Король предал его. Он предаст… Короля.
Доводов против плавания почти не было. Да, он хотел бы сам найти и наказать Шутника, но он знает Брока — тот не остановится на полдороги, он найдет преступника. Не справится он — есть Виктория Ренар, от неё еще никто не уходил. Это не довод — самому закончить расследование. Так, мелкие отговорки. Брок и Виктория справятся. Да и Лиз не из тех, кто требует наказания сразу же. Сейчас же. Виктория справится рано или поздно. Что-то мелькнуло на задворках памяти. Что-то важное, что-то связанное с Викторией. Или Лиз? Он прищурился, пытаясь поймать мысль за хвост — он не привык пускать все на самотек, надеясь, что мысль потом
Расслабиться. Отрешиться. Забыть все. Только вдох и выдох. В голове даже возникла заунывная мелодия, которую отстукивали капли дождя по крыше храма, помогая входить в транс. Нос защекотал сильный аромат сандала. Виктория… Или Лиз? Или… Что-то иное?.. Он был в Аквилите на момент силового шторма Виктории. Он помнил, как это было — огромная волна эфира промчалась через весь город, болью отдаваясь в каждом, даже не маге. Потом было затишье, и только сирены ревуна, призывающие к спокойствию, звенели на улицах, а потом недра заколыхались, начиная перестройку: Поля памяти медленно оседали, Прощальный парк обрушился в штольни, быстро заполняясь водой, Ривеноук взбесилась, выплескиваясь из берегов… Грег помнил, как волны эфира гулко ходили под землей, вызывая дрожь в домах и сердцах людей. Сегодня же ночью, почти при сходных условиях, у Лиз было иначе. Она не выдала силовой шторм, наоборот, прорва эфира из Грега всасывалась ею, исчезая в…
Голова взорвалась болью: «Брока срочно ко мне!» — это некстати влез отец Маркус. Грег прошипел ругательства — иногда инквизитор переходил границы допустимого! Мысль Марка огненным вихрем металась, почти выжигая сознание и заставляя Грега свободной рукой цепляться за кровать, чтобы не упасть. Он для отца Маркуса подумал: «Важнее Томас Дейл и адер Дрейк — именно они общались с Викторией после интоксикации в Серой долине. Важны их ощущения, а не Брока!».
Уже гораздо спокойнее прозвучало: «Возможно. Я переговорю и с ними. Извини за боль — мои способности выходят из-под контроля последнее время. Проклятая карфианская магия!».
Грег мстительно подумал: «Проклятый менталист, не желающий разговаривать языком!».
«Возможно» — все же признался Маркус.
Грег, прогоняя прочь пылающие болью мысли Маркуса, поцеловал все такие же ледяные пальцы Лиз и аккуратно уложил её руку на кровать, укрывая одеялом. О чем он думал до вмешательства инквизитора?
Надо идти и подавать в отставку. Надо идти и собираться в плавание. Он тихо, даже зная, что Лиз его не услышит, сказал:
— Вечером плывем в Мону, а потом поедем в Арис. Говорят, там красиво. — Он мысленно уже составлял планы — надо освежить в памяти расписание поездов Остбург-Арис и карты городов. И решить, стоит ли брать с собой Андре — она настоит плыть вместе с ними, но стоит ли ей предавать Тальму? И так велика опасность попасться в концентрационные лагеря в Ондуре, зачем рисковать и сестрой? Только поймет ли она?
Он последний раз бросил взгляд на Лиз и решительно вышел в коридор — от того, что он сидит и рыдает над своей честью, ей легче не станет. На скамье между задумчивым отцом Маркусом и Андре неожиданно оказалась лера Бланш, точнее нера Зола, как она сама попросила себя называть. Грег помнил, что она после поимки Чернокнижника была отправлена в госпиталь орелиток, но не ожидал с ней столкнуться. Он поклонился молодой, изящной даже в больничном халате женщине — лера Бланш была красавицей, не даром её муж Рауль Аранда в ней души не чаял.