Сад на краю
Шрифт:
Однако… В этот раз Амариллис сказала слова, услышать которые он почти потерял надежду: «Нужный человек нашёлся. И согласился». Вместе с тем прозвучала просьба не отталкивать, помочь, если Ириса всё же найдут. На это оставалось только усмехнуться – какой может быть толк от больного немого почти всегда спящего затворника? Хотя… Имелись догадки. Если у одних время стирало воспоминания даже о самом ценном и родном, у него – воскрешало. Безжалостно выносило на свет неспроста спрятанные в тени вещи. Обнажало секреты мироздания, всеми забытые ради безопасности.
Словно в подтверждение, что это не выдавший желаемое за действительное сон, рядом с кроватью
Тело плохо слушалось, болезненно реагируя на каждое движение. Неприятные ощущения давно вошли в привычку, стали терпимыми. Перевернувшись на живот, Ирис потянулся к верхней книге, беглым взглядом пробежал по обложке: орвокки, астер, центурия, – тема цветов и, возможно, их языка определённо не прошла мимо автора. Если же вспомнить названное Амариллис имя – Азалия, – что-то начинало смущать… Нет-нет, незнакомка явно не дух – собрата бы обязательно распознали. Просто…
Чутьё Ириса обладало отвратительной привычкой не ошибаться. А память просто очень кстати решила поинтересоваться: «Когда в последний раз видели этого духа? Что сейчас с ней?» Впрочем, ныне такое время, когда многие, о ком давно не слышно, всего лишь отправились на затяжное перерождение. Да и сложно что-то узнать, когда от тебя отвернулась большая часть Мира.
Книги отправились на кровать. Почитать можно потом, сначала стоило немного размяться, а то однажды и вовсе можно забыть, как ходить. Скрип половиц и шарканье шагов звучали неестественно в царящем запустении, где, казалось, даже пыль не кружила в воздухе, сразу появляясь на поверхностях. Пустота и заброшенность, в которых особенно сильно накатывал ужас одиночества. Это не тихая гавань для отдыха от общества, уединения и погружения в мысли. Не уютный угол, в котором никто не трогает и можно на время спрятаться в безопасном коконе, взять передышку от жизни. Нет. Это место, где кажется, будто остался один во всём мире. Тёмном, холодном, ненасытно пожирающем всякие признаки жизни.
И неуместнее, крикливее всего здесь смотрелись две красные подвески на коричневом шнурке, который Ирис никогда не снимал. Перо и цветок амариллиса. Первое он получил в начале дружбы с Редом – так когда-то звали Последнего, хотя большинство всегда брезгало обращаться по имени, второй – перед уходом Амариллис в другой мир. Последнее напоминание о реальности прошлого и единственный шанс увидеть будущее.
У Ириса было много времени обо всём подумать. Особенно о последней встрече, окончившейся заражением. Тогда он понял: у Последнего пропала душа. Но ведь в Мире, где обитают духи, это не просто образное выражение. Быть может не вся, но некая очень важная часть души в самом деле куда-то делась. Спаслась бегством, пока не оказалась полностью поражена безумием? Если такое возможно. Либо оказалась уничтожена. Но не верить в этот вариант поводов хватало.
Пусть даже ирисы, подаренные Реду, давно срезаны, луковицы всё ещё находились в земле, а значит у Ириса оставалась связь с садом на краю, которая и давала почувствовать: иногда недостающая часть души подавала голос. Раньше. В последнее время – хотя измерить конкретные промежутки очевидно проблематично – ситуация оставалась стабильно удручающей.
Оказавшись
После того падения Ирис потерял половину левой руки – та отломилась, рассыпалась фиолетовой пылью. Во время сна её удалось восстановить. А если в этот раз лишится ног? Даже позаимствованных сил вряд ли хватит на исцеление. Во мраке, в полном одиночестве, прикованный к одному месту – покрытому собственным прахом куску пола под лестницей… Даже с голосом никто бы не услышал, не помог, только всепожирающая пустота будет издевательски медленно подкрадываться к бессильной жертве… Ирис боялся, что так и сам постепенно сойдёт с ума.
Он вернулся в комнату и плюхнулся на кровать, поднимая облако уже не способной раздражать нос пыли. Подтянул колени к груди. Он устал. Правда очень устал. От болезни, предчувствий, всеобщей глухоты. И одиночества. Вот бы хоть раз получить возможность не только услышать, но и увидеть Амариллис. У Ириса никогда не было друга вернее и ближе. И они никогда не находились в разлуке так долго.
«Даже если ты вернёшься цветком, снова лишишься всех совместных воспоминаний, я буду просто рад тому, что ты рядом. Я привык помнить за двоих. Но так и не привык жить без тебя».
Слабые пальцы сжали подвески. Ирисы не могут уйти, пока нужны, дороги хоть кому-то. Сердца Ирисов покрываются ранами, когда они теряют друзей. И умирают, когда никого не остаётся.
***
Никогда ещё не хотелось так сильно, чтобы рабочая часть недели не заканчивалась. Чтобы на неё приходились стандартные пять, а то и шесть, да хоть все семь дней, но не эти огрызочные три. Но пятница неминуемо наступила, и как бы Азалия ни желала отступить, слово уже дано. В первую очередь – себе. Как на зло, даже на завтра не отложишь – сегодня наиболее удачный день: у Розы выездная съёмка, вернётся поздно, есть шанс прийти домой раньше.
Арка. Вот она. При свете дня это место казалось совсем обычным, но каждый шаг давался всё труднее. Азалия нервно дёрнула рукой с браслетом. Как-то рано всплыло желание проверить, сколь много храбрости способен дать амариллис.
«Нельзя. Даже если Дион сказал свободно пользоваться силой цветов, хотя бы с такой мелочью я должна справиться сама», – одёрнула себя, медленно подходя к деревьям.
У страха глаза велики, но ведь там дальше всего-то чахнущий мир. Пусть даже с персонифицированным злом, в целом – пустой. Как кладбище в обычный день. Не лучшее сравнение, но по неведомой причине кладбищ Азалия не боялась. Возможно потому, что там почти не приходили видения.
Она остановилась прямо под аркой, посмотрела наверх. И ничего не почувствовала. Ладно в первый раз – мысли в другом месте витали. А сейчас? Место перехода никак о себе не заявит? Или на самом деле пройти в другой мир куда сложнее? Впереди виднелось всё то же заснеженное продолжение парка. Даже рябь не появилась. Прошлый переход точно не оказался случайностью? Хотелось бы. Что бы ни говорили другие, Азалия всё ещё считала себя неподходящей для выделенной роли.
«На получится – не судьба», – подумала она и направилась дальше.