Сад принцессы Сульдрун

Вэнс Джек Холбрук

Карфилиот поднялся на ноги – удивленный Ругхальт замер:

– Что вы здесь делаете – и в таком виде?

– Меня сюда привели предательство и черная магия – что еще? Приведи меня в приличную гостиницу – эта годится только для кельтов и прокаженных.

Ругхальт дернул себя за подбородок:

– Лучшей гостиницей считается «Черный бык» у Большого выгона. Но там дерут втридорога; вам придется платить за ночлег серебром.

– У меня нет с собой никаких денег – ни серебра, ни золота. Ты должен предоставить мне средства, пока я не получу кредит.

Ругхальт поморщился:

– По сути дела, «Кот-рыболов» не так уж плох. Старина Герди производит

неприятное впечатление только с первого взгляда.

– К дьяволу! Эта хибарка воняет гнилой капустой и дерьмом. Веди меня к «Черному быку».

– Ладно, ладно. Ох, мои бедные ноги! Долг призывает вас идти.

В гостинице «Черный бык» Карфилиот нашел помещение, отвечавшее его потребностям, хотя Ругхальт зажмурился, когда услышал, сколько придется платить за этот номер. Галантерейщик подыскал костюм, подобающий достоинству герцога; тем не менее, к вящему огорчению Ругхальта, Карфилиот отказался торговаться, и Ругхальту пришлось уплатить портному, медленно отсчитывая монеты дрожащими пальцами.

Карфилиот и Ругхальт уселись за столом перед входом в гостиницу, наблюдая за проходящими мимо обитателями столицы Даота. Ругхальт заказал две половинные кружки эля.

– Подождите-ка! – голосом, не допускающим возражений, остановил официанта Карфилиот. – Я голоден. Принесите добрый кусок вареной говядины, зеленого лука и ломоть свежего хлеба, а также пинту вашего лучшего эля.

Пока Карфилиот утолял голод, Ругхальт неодобрительно посматривал на высокопоставленного нахлебника – настолько неодобрительно, что герцог в конце концов спросил:

– Почему ты не ешь? Ты и так уже тощий как плетка.

– По правде сказать, – процедил сквозь зубы Ругхальт, – мне приходится следить за тем, как я распоряжаюсь своими средствами. Я на грани нищеты.

– Как же так? Ты же специалист-карманник, обчистивший все ярмарки и присутственные места Даота.

– Мне пришлось забыть об этом прибыльном ремесле. Больные колени не позволяют достаточно быстро скрываться, а это непременное условие успешного воровства. Я больше не посещаю ярмарки.

– Тем не менее ты все еще не разорился.

– Добывать пропитание нелегко. К счастью, я хорошо вижу в темноте и теперь обчищаю по ночам спящих постояльцев «Кота-рыболова». Но даже в этом случае колени подводят – а Герди настаивает на получении своей доли, так что я стараюсь избегать лишних расходов. Кстати, как долго вы намерены оставаться в Аваллоне?

– Недолго. Я хотел бы найти некоего Триптомологиуса. Ты его знаешь?

– Он некромант, торгует эликсирами и зельями. Зачем он вам понадобился?

– Прежде всего он снабдит меня золотом, в котором я нуждаюсь.

– В таком случае возьмите у него столько, чтобы хватило и на меня!

– Посмотрим. – Карфилиот встал из-за стола: – Пойдем найдем Триптомологиуса.

Треща суставами, Ругхальт тоже поднялся. Они прошли по задворкам Аваллона к темной маленькой лавке, ютившейся на склоне, обращенном к устью Мурмейля. Неряшливая карга, нос и подбородок которой почти соприкасались, поведала им, что Триптомологиус отправился с утра на ярмарочный выгон, чтобы поставить палатку и продавать зелья.

Карфилиот и Ругхальт спустились с холма по зигзагообразным пролетам узкой крутой лестницы под покосившимися коньками старых крыш Аваллона – самодовольный молодой вельможа в прекрасном костюме и уже немного сгорбленный, тощий пожилой человек, осторожно, как паук, переступавший со ступени на ступень полусогнутыми ногами. Они вышли на выгон,

с рассвета бурливший лихорадочной деятельностью и пестревший разноцветными шатрами. Торговцы, успевшие устроиться пораньше, уже громко расхваливали товары. Новоприбывшие соревновались, стараясь найти место получше, что приводило к жалобам, трениям, ссорам, взаимным оскорблениям и даже, время от времени, к потасовкам. Всюду ставили палатки, вбивая колья большими деревянными кувалдами, и развешивали выцветшие от солнца рекламные полотна всевозможных оттенков. Пылали жаровни продавцов закусок; сосиски шипели в горячем жиру, жарилась рыба, сдобренная чесноком и оливковым маслом, – и сосиски, и рыбу подавали на ломтях хлеба. Апельсины из долин Дассинета соревновались яркостью и благоуханием с пурпурным виноградом из Лионесса, яблоками из Визрода, даотскими гранатами, сливами и айвой. Поодаль, за оградой, на козлах покоился длинный узкий помост – там должны были оставаться нищенствующие прокаженные, калеки, юродивые, уроды и слепые. Каждый из них занимал участок, позволявший доводить до сведения проходивших мимо жалобы, выражавшиеся тем или иным образом: одни пели, другие заходились кашлем, третьи выли от боли высокими улюлюкающими голосами. Калеки, с пеной у рта, осыпали прохожих оскорблениями, повторяя выражения, казавшиеся им наиболее эффективными. Шум, доносившийся с этого помоста, можно было слышать по всему выгону – он служил постоянным аккомпанементом визгливым наигрышам дудок, писку деревенских скрипок и звону колокольчиков.

Карфилиот и Ругхальт прогуливались туда-сюда в поисках палатки некроманта Триптомологиуса. С причитаниями, полными искреннего огорчения, Ругхальт указывал на набитые кошельки, только и ждавшие ловкого вора, и проклинал свой недуг. Карфилиот задержался, чтобы полюбоваться упряжкой двуглавых черных лошадей необычайной величины и силы, тянувших выехавший на выгон фургон. Шагавший перед фургоном подросток играл на свирели веселые мелодии, а хорошенькая белокурая девушка шла рядом с фургоном и командовала парой ученых котов, танцевавших под музыку: ритмично помахивая хвостами, коты вышагивали на задних лапах, забавно сохраняя равновесие с помощью передних, кружились, кланялись и кувыркались.

Юноша отложил в сторону свирель – на площадку, образованную откинутой панелью фургона, вышел высокий и стройный, еще довольно молодой человек со смешным лицом и песчаного цвета волосами. На нем были черная мантия, разукрашенная друидическими символами, и коническая черная шляпа, окруженная снизу пятьюдесятью двумя серебряными колокольчиками. Повернувшись лицом к толпе, человек в черной мантии поднял руки, призывая к вниманию. Девушка вскочила на площадку. Она была одета как мальчик – в белые полусапожки, обтягивающее трико из синего бархата и темно-синий жилет, расшитый спереди золотыми аксельбантами. Девушка провозгласила:

– Уважаемые господа! Позвольте представить знаменитого мастера-целителя, доктора Фиделиуса!

Она соскочила на землю, и к присутствующим обратился сам доктор Фиделиус:

– Дорогие друзья! Всем нам знакомы те или иные недомогания: оспа, нарывы, галлюцинации. Позвольте сразу оговориться: мои возможности ограничены. Я лечу зоб, изгоняю глистов, облегчаю хронические запоры, застой крови и недержание газов. Мне удается помогать страдающим чесоткой и удалять коросту. Особенное сочувствие у меня вызывают страдальцы, которым причиняют огромные неприятности слабые, больные колени! Только тот, чьи колени трещат и норовят подкоситься на каждом шагу, знает, какая это беда!