Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
Сразу же после отречения Петра он явился к Екатерине и сказал:
— Я прибыл в ваше распоряжение, ваше величество.
— Но, кажется, вы хотели сражаться против меня? — спросила Екатерина.
— Да, ваше величество, — признался престарелый фельдмаршал. — Я хотел жизнь свою отдать за государя, вернувшего мне свободу. Но он не захотел этого, отказавшись от короны, а стало быть, и моих услуг. И теперь я считаю своим долгом сражаться за вас и уверяю вас, вы найдете во мне вернейшего слугу вашего.
— Я верю вам, Бурхард Христофорович, — улыбнулась милостиво императрица. — Но я не хотела бы сражаться, слишком
— Назначьте, ваше величество, меня начальником каналов и портов. В Рогервике [77] надо достраивать порт и гавань. Я еще у Петра Федоровича просился туда, но он не отпустил. А ведь это важнейший оплот против шведов.
— Будь по-вашему, Рогервик так Рогервик, — согласилась Екатерина.
77
Рогервик — ныне г. Палдиски.
И даже через несколько дней, когда умер Петр III, а Миних явился во дворец в трауре по нему и соблюдал его в течение трех месяцев, императрица не решилась упрекнуть старика в этом. Наоборот, вполне оценила его верность покойному.
Приспел в 1764 году час быть востребованным и Салтыкову Петру Семеновичу, отошедшему от дел воинских, кажись, навсегда.
Назначение его главнокомандующим при Петре III не очень ему нравилось, поскольку приказано было едва ли не миловаться-обниматься со вчерашним супротивником и даже уступать ему земли, только что отвоеванные большими трудами и кровью солдат. Кому это понравится?
Однако донесшаяся весть об отречении Петра была истолкована фельдмаршалом как сигнал к возвращению отданного и возобновлению прерванной войны.
Он было и начал возвращать. И немало удивился и раздосадовался, когда последовала из Петербурга команда: «Отставить. Вернуться на старые квартиры!»
— Перед солдатами совестно, — досадовал Петр Семенович, и для него это явилось главной причиной ухода в отставку.
Но вот призвали фельдмаршала в новый Зимний дворец, провели по беломраморной лестнице на второй этаж и через анфиладу комнат доставили к кабинету ее величества.
У высоких белых дверей просили обождать, Салтыков присел в кресло, бархатом обтянутое. И тут вышел из кабинета, гремя сапожищами, стройный, высокий Григорий Орлов, фаворит императрицы.
«Ну вот, в войну не слыхал о нем. Зато теперь…» — успел подумать Салтыков, как тут же был приглашен войти.
— О-о, Петр Семенович! — воскликнула императрица ласково. — Как я рада вас видеть. Садитесь, пожалуйста.
— Я постою, ваше величество.
— Садитесь, у нас разговор долгий. Или вы все еще серчаете?
— Как я смею, ваше величество?
— Серчаете, я знаю, мол, земли завоевали — отдать велели, снова взяли и опять отдавай. Или я не права?
— Так мне что, ваше величество? Я приказы исполняю. Перед солдатами неловко. Туды-сюды, туды-сюды.
— Что делать, Петр Семенович, не захотела я начинать с отмены мирного договора, тем более война и впрямь осточертела всем.
— Это верно, — согласился Салтыков. — Но получилось как-то, вроде зазря воевали, зазря все было, и Пальциг и Кунерсдорф. А ведь там немало солдатушек полегло, царствие им небесное. В том вроде и на мне вина.
— Я понимаю вас, Петр Семенович, понимаю и сочувствую. Я ведь зачем звала вас. В губерниях ныне бог знает что творится, разбои и убийства. Хочу губернаторами посылать людей военных, способных хоть как-то навести порядок. Для того велела Елагину [78] составить «Наставление губернаторам». Вот он составил, мы отпечатали. — Императрица положила руку на стопку книжечек. — А вам, Петр Семенович, как герою войны, доверяю Москву.
— Москву? — удивился Салтыков.
78
Елагин Иван Перфильевич (1725–1794) — историк и писатель. В 1743 г. окончил Сухопутный кадетский корпус. При Екатерине II сенатор и обер-гофмейстер, в 1766–1779 гг. — управляющий театрами.
— Да, да, вас назначаю генерал-губернатором Москвы, Петр Семенович. Тем более у вас, говорят, под Москвой и деревенька есть.
— Да. Марфино.
— Вот и отлично. Будет, где отдохнуть от городских забот. Ну как? Согласны?
— Я солдат, ваше величество. Исполнять должен любой ваш приказ.
— Вот я и приказываю вам стать хозяином Москвы, возьмите памятку. Прочтете. Кажется, Иван Перфильич ничего не упустил. Вам будут подчинены полиция, гражданские места, все должны вам слать рапорты, вы должны будете вести борьбу с разбоями и грабежами, не допускать утеснений, обид. Чтоб в вашем лице любой житель мог найти защитника и покровителя. А то ведь чуть что, все шлют жалобы сюда, к императору. Разве мне под силу все рассмотреть, а тем более решить справедливо. Вот пожалуйста, жалобу на вашу однофамилицу, некую Дарью Салтыкову, живущую под Москвой, в Подольском уезде. И чем прославилась — зверствует над своими дворовыми, судя по бумагам, насмерть забивает, обваривает кипятком.
Какой-то кошмар, разберитесь, пожалуйста. Если все это действительно соответствует истине, назначьте следствие, судите эту зверицу.
— Разберусь, ваше величество.
— Я без губернаторов просто утону в жалобах, а у меня и без того дел невпроворот.
— Я уж чаял, не буду востребован, — признался Салтыков.
— Что вы, Петр Семенович, вы востребованы не только мною, но и временем. Видите, сколь дел в державе, как же без вас?
Государыня и не предполагала, что в самую точку попала, вспомнив о времени, востребовавшем нужных людей.
Увы, в этот год оно «востребовало» и того, о ком не любили вспоминать три последних монарха — Елизавета, Петр III и наконец Екатерина II. Не любили и побаивались. А именно Ивана Антоновича, по закону и традициям имевшего большие права на российский престол, чем все те трое, вместе взятые.
Сразу после переворота и смерти Петра в ближайшем окружении Екатерины родилась идея: а что, если вступить ей в брак с Иваном Антоновичем? Она вдовая, он холост. Станут мужем и женой, и уж никто не упрекнет ее в незаконном захвате власти и престола. Правда, говорят, он немного того… Ну и что? Его прадед, царь Иван Алексеевич, тоже был дураком, тоже сидел на престоле вместе с братом Петром. И нисколько не мешал последнему править державой: «Делай, как знаешь, Петя».