Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
Он утихомирил свой презренный кашель и заметил взгляд Гермионы. Её щёки окрасило смущение, а её карамельные глаза расширились. Она выглядела… ошарашенной. Том подозревал, что это вовсе не из-за случившегося кашля.
— О чём мы говорили, мисс Грейнджер? А! Менее — хм-м — обыденные яды и отравы не так уж часто обсуждаются в общих стеллажах библиотеки.
— Понимаю… — она надула губы так, что могла разбить холодное, каменное сердце статуи.
— Не стоит так отчаиваться! Я с радостью дам Вам разрешение на просмотр запретной секции для всего, что Вам нужно! Вам стоит начать с «Коллекции запрещённых порошков,
Это что, Гермиона Грейнджер только что манипуляцией добилась от Слагхорна свободного доступа в запретную секцию? Блестящая работа, очень по-слизерински. Эта ведьма сможет просматривать полки, изучения которых Том отчаянно жаждал сам. Исследовать тексты и тома, в которых хранились все запретные знания и самая тёмная магия. Она могла бы помочь ему в поисках бессмертия. Помочь в поисках Тайной комнаты…
Но и Слагхорн был такой лёгкой мишенью. Он с готовностью очаровывался, и им было легко управлять. Том рассчитывал сделать нечто подобное, но теперь ему придётся выжидать, потому что Гермиона обошла его.
Он нахмурился и откинулся назад. Что не так с этой девушкой?
Она поблагодарила Слагхорна, и почти сразу же рядом оказался Куфф, требующий её внимания. Весь вечер Том видел усталые взгляды, которые бросал на него Куфф. Он воспринимал Тома как соперника, как ещё одного претендента на привязанность Гермионы.
Куфф протянул ей руку, и она встала и пошла с ним к книжному шкафу Слагхорна, чтобы посмотреть на его коллекцию. Он хотел остаться с ней наедине. Подальше от Слагхорна и Тома. Он хотел ведьму себе единолично.
Куфф что-то сказал. Она рассмеялась.
Он улыбнулся. Она просияла в ответ.
Это было тошнотворно. Именно в этот момент Том понял, что ненавидит Барнабаса Куффа. Этот слащавый опарыш был омерзителен каждой унции его души. Презрение струилось сквозь него, заставляя кости вибрировать от подавляемого гнева.
Пламя бушевало в сердце всё сильнее, пока из него сочилась магия. Окружающий воздух наполнился статическим электричеством, заставив топорщиться волоски на руках Тома. Он с усилием взял всё под контроль. Он теряет рассудок!
— Мистер Риддл? Так рано уходите? — Слагхорн выудил карманные часы и печально нахмурился. Когда Том успел встать?
— Да, спасибо за приглашение, — сказал Том, но в его словах звенел лёд. Он не упустил из виду, как на него неотрывно смотрела Грейнджер. Как приоткрылись её губы. Её припухшая нижняя губа…
В мыслях раздались взрывы… От этой ведьмы у него разболелась голова.
····?·* ?? ?*·?····
Гермиона поверить не могла, что это сработало! Она сделала это. Слагхорн улыбнулся, передав ей подписанное разрешение на просмотр всей запретной секции! Она беспрестанно благодарила его, держа пергамент так близко к груди, будто на нём была карта зарытого сокровища. Она не выпустит бумагу из виду, пока не передаст мадам Пинс.
— Рад помочь! Я всегда счастлив поощрить стремление ученика к знаниям!
Широкая улыбка расплылась на её губах, когда она кивнула и ушла. Ей хотелось визжать и танцевать от счастья в коридоре.
Она была вынуждена признать, что шок на лице Риддла был забавным. А потом он поперхнулся своим чаем.
Уголки её губ приподнялись от этого воспоминания.
До отбоя оставался час, у неё было ещё порядочно времени, чтобы пойти в туалет, а потом в библиотеку и передать разрешение. Она поднялась по лестнице и завернула в другой коридор, направляясь в туалет для девочек на втором этаже. Она не привыкла пользоваться этой уборной без посторонних. Ни плача на заднем фоне, ни стонов и стенаний о смерти и умирании, ни кипящих котлов с Оборотным зельем, варящихся над унитазом.
Она толкнула тяжёлую деревянную дверь и споткнулась, услышав плач. Ей показалось, что она открыла дверь в будущее. Выход с грохотом захлопнулся за ней, и слёзы остановились, только лишь чтобы их заменило громкое шмыганье.
К сожалению, Гермиона узнала этот плач. В этом не могло быть ошибки. На мгновение она даже подумала, что Риддл уже убил Миртл, и её дух был здесь, обитая в туалете для девочек.
Гермиона пришла в чувство. Смерть ученицы не прошла бы незамеченной. К тому же Миртл умерла в июне, в конце учебного года. Что могло лишь значить…
— Эм-м… — должна ли она что-то сказать? Предыдущий опыт общения Гермионы с Миртл подсказывал ей, что лучше всего игнорировать её. Но она имела дело не с призраком. Это была несчастная девочка, над которой издевались. — Ты в порядке? — она постучала в единственную закрытую дверь кабинки. В дальнем углу находился унитаз, который, как знала Гермиона, будет преследовать Миртл в её загробной жизни.
— Что ты хочешь?! — спросил визгливый голос. Гермиона заколебалась от агрессивного тона. — Ты снова пришла поиздеваться над моими очками или моим — моим, — она так и не узнала, за что ещё издевались над Миртл, так как новая волна рыданий лишила её способности говорить дальше.
— Конечно, нет! — сказала Гермиона со сбитым дыханием. — Я услышала, что ты плачешь и — и хотела убедиться, всё ли у тебя в порядке…
— Что! — дверь распахнулась, и Гермиона едва успела увернуться, как столкнулась с её лицом. — Убедиться, что я всё ещё несчастна! — усмехнулась она. — Издеваться надо мной за то, что я плачу в кабинке туалета! Насмехаться надо мной! — из правой ноздри Миртл вытекала большая сопля. Гермиона хотела было протянуть грустной девочке салфетку, но побоялась, что любое резкое движение может снова вывести её из себя.
Гермионе было жаль признавать, но живая Миртл была примерно такой же неприятной, как и её призрак. У Миртл была бледная кожа и тёмно-каштановые жирные волосы, стянутые в две косы, подвязанные маленькими бантиками. Её большие зелёные глаза были переполнены слезами, а их размер искажали вышедшие из моды очки. Ужасная угревая сыпь искажала её лицо. Зубы были слишком крупными для её тонких губ, а руки и кисти почти костлявыми. Она находилась на пике полового созревания, и это не пошло ей на пользу. Гермиона поняла, что бедная девочка проведёт всю свою загробную жизнь в этом несчастном переходном состоянии. Неудивительно, что она была такой невыносимой.