Самая яркая звезда на небе

Tippilo

— Да, спасибо, что спросил.

Риддл с лёгкостью кружил её по танцполу. Кто научил его танцевать? Разве он не вырос в приюте?

— Ты избегала меня.

— Не знала, что тебе от меня что-то нужно.

— Не нужно, — огрызнулся он.

— Я не избегала тебя, у меня просто не было причин с тобой говорить.

Он нахмурился, сузив глаза и притянув её ещё ближе. Теперь уже его грудь касалась её. Она чувствовала, как его рука впивается в её плечо:

— Тебе нечего мне сказать?

— Нет, — она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Вместо этого она вдохнула притягательный аромат кедра и перечной мяты, который

ещё сильнее спутал её мысли. От его тёмных глаз и яростного взгляда ей было не по себе. Ей казалось, что он пытается сковать её своими руками, построить стены между ними и остальным миром. Это сводило её с ума. — Почему тебе хотелось потанцевать со мной, если тебя это так сильно злит?

Гермиона не знала, что такое вообще возможно, но он нахмурился ещё сильнее:

— Почему ты здесь с Куффом? — язвительно сказал он в ответ.

— Что?

— Почему ты пришла на танцы с Куффом сегодня? — повторил он вопрос медленнее, выделяя каждое слово, будто она иностранка, почти не владеющая английским языком.

— Барнабас — мой друг, и он пригласил меня.

— Значит, он твой друг.

Это не было вопросом, но Гермиона отнеслась к нему именно так:

— Да, конечно.

— Правда? Потому что он не смотрит на тебя просто как на подругу.

— Да, ты мне уже говорил, — Гермиона тоже это заметила, но решила не упоминать. Она пока не была уверена, как к этому относиться. Барнабас милый, но хотелось ли ей с ним встречаться? У неё болело сердце от того, как сильно ей хотелось хотя бы всполоха страсти между ними. Всё было гораздо проще, если бы там было хоть что-то.

— И?

— И что? Ты не задал вопрос.

— Что ты собираешься с этим делать? — парень всюду совал свой нос. Его пальцы сжались на её лопатке.

— Не вижу, каким боком это касается тебя, — не то чтобы Гермионе нашлось что ответить.

— Не видишь? — он приподнял бровь в издевательском недоумении.

— Нет. С кем я хожу на танцы, не имеет к тебе никакого отношения, — они закружились вокруг другой пары, и глаза Гермионы метнулись, оценивая остальную часть школы.

Все наблюдали за ними. В буквальном смысле. Даже половина танцующих пар украдкой поглядывала в их сторону. Вальбурга выглядела разъярённой. Барнабас нахмурил брови, выражение его лица было наполнено беспокойством. Гасси ухмылялась, и Гермиона поняла, что с этим ей придётся разбираться позже. Выражения лиц девочек варьировались от зависти до ужаса. Если честно, то и мальчики выглядели так же.

Она вновь посмотрела на него:

— Почему тебя это вообще волнует?

— Потому что, Грейнджер, — он выплюнул её имя, будто оно было ядом у него во рту, — ты должна была пойти на эти танцы со мной.

— Да что ты? — она напустила на себя притворное невинное замешательство. — Не припоминаю, чтобы ты меня пригласил? Я согласилась? — эта ситуация слишком напоминала его произошедшее между ними с Роном, когда она пошла с Крамом на Святочный бал.

— Не жеманничай. Ты умнее этого, — просто потрясало, как он мог сказать ей комплимент так, что это звучало как оскорбление. Как они пришли к ссоре, пока кружились по Большому залу на глазах у всей школы, было выше её понимания. Почему она согласилась на этот танец? Это всё её вина. О чём она думала?

— Ну, ты здесь с Вальбургой. Собираешься сказать мне, что она твоя подруга?

— Нет, — Гермиона ни за что не признается в остром

уколе в животе от этих слов.

— Так я и думала, — она попыталась отодвинуться, но он слишком крепко её держал и притянул её обратно к себе. Его рука, которая раньше находилась на её плече, соскользнула, чтобы обхватить талию. Поначалу они танцевали по Большому залу, как заядлые бальные эксперты. Но теперь их внимание поглотил накал их разговора, что не оставило места для энергии на сам танец. Она следовала за его поворотами, не обращая внимания на то, как путалась в своих ногах.

— Мне плевать на Вальбургу. Она не моя подруга, — он наклонился ближе, его губы почти касались её уха. — Это девушка, которую я иногда трахаю, когда мне удобно, но я думаю о тебе, когда внутри неё. Как тебе это? Знать, что я ебу её, но фантазирую о тебе, пока этим занимаюсь?

Гермиона ахнула и покраснела. Том не сдвинулся.

Его рука опустилась на её бедро. Так танцевать не принято.

— Знает ли Куфф, как твои ноги обвили меня в туалете? Знает ли, как ты стонала моё имя? Знает ли, как сильно ты меня хотела? Какой охуительно мокрой ты была для меня? — его рука сжалась прямо над выпуклостью её ягодицы. Они уже даже не притворялись, что танцуют. Он шептал ей на ухо. Держал её так близко, что она могла чувствовать, как к ней прижимается его эрекция.

Она не обращала внимания на приятную дрожь, пробегающую по её телу. На покалывание там, где касались его горячие руки.

— Или, возможно, — продолжил Риддл, чьё дыхание проносилось над её кожей, заставляя её гореть до боли, — тебе всё равно, для кого раздвигать ноги. Может, ты сделаешь это для любого парня, даже для Куффа.

Это было жестоко. Всё тело Гермионы напряглось. Она попыталась не показать шок на своём лице и сдержать слёзы. Она не станет плакать перед ним. Не посреди Большого зала. Том хотел спровоцировать её, но она отказывалась доставлять ему такое удовольствие. Гермиона моргнула и тяжело сглотнула, когда он отстранился, чтобы изучить её. Её лицо оставалось нейтральным, не выдавая ни намёка на эмоции.

— И что, если так? — сказала она, наконец-то сбросив его с себя, когда песня подходила к концу. — Если ты помнишь, Риддл, после танцев нет регламента формы одежды.

Ему не понравился этот ответ. Он схватил её за талию, пока она не успела уйти.

— Мы ещё не закончили!

— Мне надо вернуться к своему спутнику.

— Я не позволю тебе вернуться к нему! — его хватка стала крепче.

— Если бы ты хотел пойти со мной, Риддл, ты бы пригласил меня. Я не умею читать мысли, — она подошла ближе и заговорила тише, застав его врасплох: — В отличие от некоторых, я не практикую использование легилименции, чтобы узнать от людей, что мне хочется. Я рассчитываю, что они просто это скажут по старинке.

— Позвольте вмешаться? — Барнабас улыбнулся ей, затем посмотрел на Риддла, всё ещё державшего запястье Гермионы в смертельной хватке.

Риддл был готов сказать Барнабасу: «Пошёл прочь» — и добавить несколько отборных ругательств к этой просьбе, но Гермиона заговорила первой:

— Конечно! Спасибо за танец, Том. Желаю тебе чудесного вечера.

Гермиона впервые назвала его по имени. Возможно, именно шок от этого заставил его отпустить её запястье. Она уходила с Барнабасом с чувством мрачного удовлетворения. Казалось, она только что обыграла дьявола в его собственной игре.