Самая яркая звезда на небе

Tippilo

Она всегда пьёт кофе так эротично? Том не мог оторвать от неё глаз. В горле образовался комок. Он нахмурился, получше устраиваясь на скамейке. Чёрт, он чувствовал её запах прямо оттуда.

Разве она не задала вопрос? Что-то про книгу. Он собрался с мыслями и выдавил лёгкую улыбку:

— Я предпочитаю читать свою злобную прозу после обеда. Мне кажется, утро не самое лучшее время для повторения случаев совершения недоброжелательных действий смерти и разрушения.

— О да, согласна. Поистине злостными работами лучше всего наслаждаться, полностью проснувшись

и будучи готовым оценить тёмную магию. Восходящее солнце слишком мягкое, чтобы сочетаться с подобной порочностью. Сложно настроиться на нужный лад.

— Не сказать точнее! — поднял он тост своей кружкой. Лишь собравшись отпить, Том вспомнил, что пролил её содержимое. Вздохнув, он поставил чашку обратно.

Гермиона широко улыбнулась, сдерживая смех:

— Так что же ты читаешь?

— Ничего особенного, — он сгрёб книгу со стола и засунул в портфель, осторожно прикрывая название.

Она улыбнулась и взмахнула палочкой:

— Акцио! — призвала она, до того как Том успел её остановить. Книга вылетела из портфеля прямо в её протянутые руки. — «Как превзойти Тёмные искусства» — прочитала она вслух, давая широкой улыбке растянуться по лицу. На её щеках вспыхнул довольный румянец.

Он нахмурился, но не ответил.

— Значит, ты купил книгу, которую я посоветовала! Разве она не замечательная? Там так много отличного материала! Автор действительно знает тёмные искусства. В смысле, он поменял мой взгляд на защитные заклинания, поистине гений!

Том наблюдал, как она говорит о вещах, которые ей больше всего понравились в книге. Она могла бесконечно болтать о том, что ей показалось особенно полезным. Как ей помогла информация, которую она узнала. Гермиона рассказала ему об авторе и биографии, которую однажды прочитала о его жизни. Потом она посоветовала книги на схожие темы.

Он ловил обрывки её слов, но они ускользали от него, как шёпот. Том был слишком занят наблюдением за тем, как она разговаривает. Её глаза всегда горели, когда она рассказывала о книгах. Она живо жестикулировала руками, размахивая ими, потому что не могла держать их спокойно. Он наблюдал за её губами, произносящими каждое слово. За её зубами. За её языком. Его даже не злило, что она узнала, что он купил книгу. Как он мог, если она была настолько чертовски счастлива?

Гермиона зарделась румянцем, стоило ей понять, как долго она болтает. Очаровательно. Она очаровательна. Она начала накладывать еду на свою тарелку.

Она собирается поесть с ним. Ему это нравилось.

Гермиона пришла сюда добровольно и села с ним. Ему не пришлось волочиться за ней, умоляя о капле внимания. Ей хотелось быть с ним здесь. Напротив него. Проводить с ним время.

Они не были друзьями. Этого никогда не будет достаточно. Невидимая сила тянула их друг к другу. Том чувствовал эту тягу даже сейчас. Она зачаровывала его своим интеллектом, смекалкой и непоколебимой решимостью. Его желание выходило за пределы простой дружбы. Жажда поглощала его целиком, безжалостная необходимость, которая отказывала лёгкому удовлетворению.

— Гермиона, я

хочу попросить тебя об одолжении, — он сложил руки на столе и твёрдо приказал своей гордости отойти в сторону. Том редко просил об одолжениях. Однако, когда дело касалось ведьмы перед ним, он часто делал вещи, которые считал несвойственными себе в прошлом.

Она держала еду на полпути ко рту, замерев от удивления. Яйца соскользнули с её вилки и плюхнулись в тарелку.

— Да? Что за одолжение?

— Мне бы хотелось, чтобы ты помогла мне вызвать Патронуса, — он впервые открыто признал кому-то свой недостаток. Ему казалось, что слова будут горчить в его рту, а живот скрутит. Этого не произошло. Вместо этого он почувствовал надежду. Это означало, что он будет проводить с ней больше времени.

Гермиона нахмурила брови и внимательно его изучила:

— Но ты уже умеешь вызывать Патронуса. Я видела на уроке.

— Не телесного, — процедил он, будто это было смертельным оскорблением. — У меня не получается добиться его чёртовой формы, — даже серебряные пары стало трудно призывать в последнее время. В любом случае, это было слабым подобием по сравнению с её сияющей выдрой, танцующей вокруг, когда они отрабатывали заклинание. Она была единственной ученицей с телесным Патронусом. Она никогда этим не хвасталась, но этим действительно стоило гордиться.

— Но тебе и не нужна его форма, не для С.О.В. Вообще, его не проверяют до Ж.А.Б.А. И даже тогда он не должен быть телесным! Твоего вполне достаточно для этого.

— Ты мне поможешь или нет? — он знал, что она никогда не скажет «нет». Её сострадательная натура заставляла её всегда протягивать руку помощи всем, кто просит. Потому что она хорошая.

Гермиона не разочаровала:

— Ладно, но тебе тоже придётся научить меня чему-то в ответ.

— Чему, например?

— Уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Он мог придумать множество вещей, которым хотел обучить её.

····?·* ?? ?*·?····

Том попросил её сейчас же начать работать над Патронусом, но знакомая, неприятная боль в боку вернулась. Гермиона почувствовала её, когда проснулась утром, но решила, что сможет с ней совладать. Ей не хотелось становиться зависимой от дозировок зелий. Если возможно, она предпочла бы перетерпеть.

И всё же боль усилилась до бушующего жжения. Она сказала Тому, что ей нужно взять вещи из гостиной Гриффиндора, и она встретит его у входа в Выручай-комнату через час.

Он не стал скрывать разочарование этим планом, но достаточно ворчливо согласился.

Ей с трудом удавалось стоять прямо, подойдя к сэру Кэдогану, который счёл её изнеможение возможным нападением. У неё ушло много времени на то, чтобы его успокоить, пока он наконец не сдался и не пустил её внутрь.

Гермиона упала на диван перед камином, достала палочку и призвала зелье, которое стояло на прикроватной тумбочке. За считанные минуты она залпом выпила отвратительное содержимое и отставила теперь уже пустой флакон в сторону. Свернувшись в клубочек, она ждала, пока подействует зелье.