Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
Том сел возле Слагхорна и уставился на пустую тарелку. Слагхорн обсуждал с ним украшения и какого-то прошлого ученика, который создал что-то удивительное. Том делал вид, что слушает, и невнятно мычал через уместные промежутки времени. Даже без одобрения Слагхорн был в состоянии единолично вести беседу.
Он знал, в какой именно момент она зашла в комнату. У него была потрясающая способность чувствовать её присутствие, будто распознавал радиочастоту, которую только он мог слышать. Это была подсознательная фиксация, от которой он не мог избавиться. Не мог он и остановить шок, который бежал по его организму, зная, что она рядом.
Том уставился на скол стола. К сожалению, вскоре он понял, что, когда дело касалось щербатой мебели, не так-то много есть о чём подумать. Когда это случилось? Могло ли заклинание его починить? Кто это сделал? Зачем выбирать испорченный стол для Рождественского пира, а не один из дюжины других столов Большого зала?
— Привет, Том, — звук нежного голоса, произносящего его имя, звенел в его голове, как мелодия зовущей его сирены. Как долго он сможет сопротивляться зову?
— О, мисс Грейнджер! Как чудесно Вас видеть. Счастливого Рождества, дорогая! Садитесь, присаживайтесь, присаживайтесь. Да, сюда. Я подвинусь. Садитесь между мной и мистером Риддлом. Вот так, мисс Грейнджер, не стесняйтесь. Мы так рады Вас видеть!
Чёрт!
Гермиона села по левую сторону от него на место, которое раньше занимал Слагхорн. Сдавшись, он взглянул на неё. Взгляд её карамельных глаз пронизывал его. Они были такие яркие, со всполохами золота. Она кусала свою пухлую нижнюю губу. На её губах какой-то блеск? Они казались более блестящими. Он по опыту знал, насколько мягкие эти губы. Она была потрясающей на вкус… Как он скучает по этим губам!
— Могу ли я что-то для Вас сделать, мисс Грейнджер?
Или тебе? С тобой? Внутри тебя?
Мерлин, её запах опьянял. Яблоки и мёд кружились вокруг него. Ему потребовалась каждая капля самоконтроля, чтобы не наклониться и не вдохнуть его глубже в лёгкие.
Соберись!
— Я хотела сказать. Про ту ночь — после Зимнего бала… — Гермиона опустила взгляд, а потом резко взглянула обратно наверх, чтобы встретиться с его. Слагхорн отвернулся, его чем-то отвлёк профессор Кеттлбёрн, сидящий напротив.
— Да, — нетерпеливо поторапливал Том.
— Спасибо! Спасибо, что помог мне! Я ужасно обошлась с тобой наутро, и это несправедливо. Если бы не ты, я могла бы… — слова застряли у неё в горле, а к веснушчатым щекам прилила кровь. Они оба знали наверняка, что бы случилось, не будь там Тома. Его рука сжалась в кулак просто от воспоминания. — Ты не должен был, ну, и я это очень ценю! Поэтому, ещё раз, спасибо!
Что она затеяла? Это розыгрыш? Что ей от него нужно? Том поднял защитные стены. В голове звенела сигнализация, будто это сирена воздушной тревоги в Магловском Лондоне. Ему нужно разобраться, о чём они его предупреждали.
Должен быть какой-то подвох, он есть всегда. Том не был уверен, что кто-либо когда-либо искренне перед ним извинился за всю его жизнь без какой-то причины. Остаётся вопрос, какой у неё мотив? Ей точно что-то от него нужно.
Том сузил глаза, не потрудившись ответить. Ему не нравилось не знать игру, в которую его заставляли играть. До неё он всегда был организатором игр, двигающим всех, как пешки на шахматной доске. Всё было под его контролем. Каждый ход был спланирован и просчитан до конца. А потом она пришла в его жизнь и всё разъебала.
Между ними тянулось молчание, пока
— Эм-м, и счастливого Рождества, Том, — Гермиона налепила улыбку на свои сочные губы. Он был так ими заворожён, что даже не заметил протянутый ею бумажный пакет. Она подняла пакет повыше и на всякий случай чуть-чуть им потрясла, чтобы он уж точно его заметил.
У него отвисла челюсть. Недоверие превратилось в замешательство.
— Это немного, и — ну — ты говорил, что никогда не был в Хогсмиде, и однажды сказал, что тебе хочется сладостей. Что раньше ты их никогда не пробовал. В общем, я купила тебе немного конфет в «Сладком королевстве». Это волшебная кондитерская в Хогсмиде. Она открылась в прошлом году и стала очень популярной. Там есть всевозможные конфеты. Я не знала, какие тебе нравятся, поэтому выбрала разные и добавила несколько своих любимых. Прости, если тебе не понравится ничего из того, что я выбрала, но я просто подумала, что… ну, знаешь, и… — она резко закрыла рот, когда поняла, что мелет вздор. Том бы счёл это милым, если бы не был в таком шоке. Он оставался неподвижным, даже не делал попыток взять у неё пакет. Осознав, что он не будет его брать, Гермиона впихнула его в руки Тома, по ходу дела добавив быстрое: — Счастливого Рождества.
Гермиона отвернулась от него, переведя взгляд на профессора Слагхорна по другую её сторону, и принялась с ним беседовать.
Том оставался прикованным к месту, его глаза остекленели и потеряли фокус, глядя в её сторону. Что это за чувство? Он не мог дать ему название. Было ли это шок, смятение или скептицизм? Возможно, всё сразу?
Том заглянул в пакет и увидел разноцветное множество шоколадок, несколько коробочек и какое-то ассорти конфет. Раньше он замечал с ними других учеников. В заботливых посылках из дома. После покупок в выходные посещения Хогсмида. Они никогда не делились с ним. А он и не просил.
Если бы Том остановился и поразмыслил, то понял бы, что ему в первый раз подарили подарок с начала обучения в Хогвартсе. Детям в приюте жертвовали подарки на Рождество, но никто никогда не покупал что-то специально для него.
Чувство… Он не мог описать, что это за чувство! Было ли это тревога, подозрение или настороженность? Но если копнуть глубже, он обнаружил глубоко укоренившееся семя счастья, радости и восхищения. И что ему с этим делать?!
Неприятная тошнота образовалась в дыре в его животе. Тома могло и впрямь вырвать из-за каких-то конфет. Он чувствовал, что всё уходит из-под контроля. Ему нужно убираться. Начинался пир. Ему было всё равно.
Том не мог оставаться. Ещё одна секунда за этим столом, рядом с ней, возле лакомого запаха медовых яблок… Он просто лишится чёртова рассудка.
Ему нужно убираться.
До того, как Том понял, что делает, он вылетел из Большого зала, всё ещё держа в руке пакет сладостей.
Его лёгким наконец-то удалось полностью раскрыться, стоило выйти из комнаты. В Большом зале могла поместиться вся школа, и всё же он чувствовал себя так, будто стены давали на каких-то семнадцать человек.
Может, Гермиона отравила конфеты? Она обвинила его в том, что он отравил её. Может, так она ему мстила.