Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
Странно, но это слегка улучшило ему настроение. В его мире месть имела смысл.
····?·* ?? ?*·?····
— Это же мистер Риддл? Пир вот-вот начнётся, — Слагхорн выглянул из-за плеча Гермионы, глядя на удаляющуюся фигуру Тома. Он не сказал ей ни слова после того, как она дала ему конфеты. Она хотела, чтобы подарок выглядел естественно, что это просто пустячок, — не вышло.
— Может, он плохо себя чувствует? — сказала она, пытаясь прозвучать беспечно.
— Возможно. Как жаль, что он плохо себя чувствует на Рождество. Подождите, вот увидите наш Рождественский пир,
Последнюю неделю она пыталась придумать, как извиниться перед Томом за то, как плохо себя с ним повела после Зимнего бала. В тот день он из кожи вон вылез, чтобы помочь ей. Он остался с ней на всю ночь и убедился, что она в безопасности и комфорте.
У неё были резонные причины опасаться Тома Риддла. Но сейчас она приняла то, что он ещё не стал Волдемортом. Он всё ещё был школьником, способным на большее. Способным практически на всё.
— Но я предупреждал её об этом тыквенном соке! Говорил ей не пить его, — Слагхорн сел рядом с ней.
Разве он должен стать темнейшим волшебником в истории? Возможно ли, что он станет кем-то лучше? Он мог сделать столько хорошего. Он доказал это, спасая её. Может, он мог бы использовать свою могущественную силу и интеллект на улучшение мира, а не его уничтожение.
Гермиона знала, что требовала практически невозможного, что её мечты нереальны. Но она так отчаянно желала этого. Конечно, она представляла мир, в котором никогда не случалось Первой волшебной войны. И всё же в глубине души ей хотелось доверять ему. Ему удавалось заставить себя чувствовать ценной и нужной. От пронзительности его взгляда она чувствовала себя желанной и красивой. Том бросал ей вызов, когда они разговаривали, вовлекая её в интеллектуальный спор, отчего она приходила в восторг.
Ей нравилось быть с ним.
Она покусывала нижнюю губу и барабанила пальцами по столу.
— А потом его мать отправила громовещатель, бедный малыш, — хихикал Слагхорн.
Том вёл себя странно. Гермиона не могла отделаться от ноющего подозрения, что что-то не так.
Она заново прогнала весь диалог, точнее, его отсутствие. Говорила почти только она. Что она сказала, что так его расстроило? Он взял конфеты — уже что-то.
Гермиона решила. Если ей нужны ответы, ей нужно спросить Тома напрямую.
— Её волосы стали синими! Представляете…
— Простите, профессор, — перебила она его посреди какой-то рассказываемой им истории, — мне нужно проверить Тома!
— Ой — да — хорошо. Мальчик совсем не в духе. Бедняга. Он проводит здесь каждое Рождество и день рождения, потому что он у него в канун Нового года. У него нет семьи, понимаете… — Гермиона не осталась, чтобы дослушать. Она поспешила из Большого зала и почти побежала в сторону гостиной Слизерина. Она знала, что та где-то в подземельях, хоть и никогда там не бывала.
Вскоре она нашла Тома. Он прислонился к стене коридора подземелий, глядя в пол. Нежный свет свечей играл на его бледной коже. Бумажный пакет с конфетами безвольно повис сбоку.
— Том, что… — она
Его взгляд метнулся на неё — тёмный, холодный, жёсткий. Том встал и направился к ней. Каждый шаг был выверен. Глаза сузились ещё больше. Хмурое выражение его лица стало ещё суровее.
Гермиона бессознательно отступила, но он увеличил длину шага и загнал её к стене. Его устрашающее присутствие заполонило коридор. Её сердце начало бешено биться. Она тяжело сглотнула, но выдержала зрительный контакт. Не отвела взгляд.
— Эти конфеты отравлены, мисс Грейнджер? — спросил он её тихим шипением.
— Ч-что?
— Почему Вы дали мне конфеты?
— Я… конфеты?
— Да, мисс Грейнджер, почему Вы дали мне эти конфеты? — он наклонился ближе. Его дыхание нежной лаской коснулось её щеки. Какие-то дюймы разделяли их тела. — Что Вам от меня нужно?
— Это подарок.
Он хмыкнул, явно не принимая это за ответ:
— Ты ненавидишь меня! Блин, да ты едва меня знаешь! Не говори мне, что это чёртов «подарок».
— Сегодня Рождество, Том, люди дарят подарки!
— Ты купила что-то Слагхорну? А как насчёт Дамблдора? Или, возможно, ты подарила что-то девочке из Рейвенкло, которая проводит каникулы в замке?
— Ты помог мне, и я хотела отблагодарить тебя!
— Я припоминаю, что ты не была особенно благодарна, — сказал Том.
— Я знаю! Я повела себя отвратительно. Прости! Я правда благодарна за то, что ты сделал, и когда я была в Хогсмиде два дня назад, я… я подумала о тебе, и как ты сказал, что хочешь большой пакет конфет. Помнишь?
Том фыркнул, наверное, вспомнив, насколько вообще смехотворным было назвать большой пакет конфет своим самым сокровенным желанием.
— Слушай, я знаю, что ты соврал про конфеты в Выручай-комнате, но я подумала, что ты ни разу раньше не был в «Сладком королевстве». Никогда не пробовал медовые ириски! Уверяю тебя, это, несомненно, самые вкусные конфеты, которые ты когда-либо попробуешь! Но больше всего я переживала, что у тебя не будет подарков на Рождество! Я не могу этого допустить! И мне правда очень жаль, что я накричала на тебя после танцев и обвинила в ужасных вещах! Ты не заслуживал этого! Я поняла, что ты помог мне, а я… — она мысленно дала себе пощёчину, чтобы прекратить трескотню.
Том стоял с раскрытым ртом — немым свидетельством неверия и шока. Гермиона выхватила пакет из его рук, залезла внутрь и достала первое, что попалось под руку. Она распечатывала коробку, не прерывая зрительного контакта. В конце концов она достала маленькую конфету и забросила в рот.
Гермиона не отводила с него взгляд, пока жевала… а потом содрогнулась. Затем её глаза залили слёзы, и она закашлялась.
Его глаза расширились, пока она сдерживала рвотный позыв, за которым последовало ещё больше кашля и плевков. Она нагнулась и схватилась за живот, хватая ртом воздух.