Самая яркая звезда на небе

Tippilo

Ему потребовалось время, чтобы поразмыслить над этим. Изучить её. Она заметила, что время от времени он это делает, наблюдая за ней. Гермиона обычно притворялась, что не замечает, делая вид, что всё её внимание устремлено на книгу. Или, в этом случае, на письма.

Она была столь же виноватой. Она зацикливалась на нём, когда он был чем-то занят. Его длинные изящные пальцы перекатывали палочку, когда Том был сосредоточен. И этот его взгляд, когда он практиковал магию, — свирепая сосредоточенность. Но потом, когда он смотрел на неё, всё

смягчалось.

— Какое воспоминание ты используешь сейчас? — спросил он, подходя ближе.

Гермиона пожала плечами:

— То же самое, думаю, но я поменяла своё отношение к нему, иначе оно не работает, — он перекатывал палочку пальцами, глядя на неё. Она гадала, о чём он думает. Даже зная, каким человеком он станет, Том оставался такой загадкой. — Ну, так какое используешь ты? — снова спросила она.

— Почему ты так хочешь это узнать?

— Потому что я хочу добиться какого-то прогресса до того, как остальная школа вернётся с каникул, — хихикнула она. Это должно было быть шуткой. Том не рассмеялся.

— Ты не считаешь меня способным?

Гермиона вздохнула перед ответом:

— Я думаю, ты способен на всё. Ты совершенно гениален! Но я также размышляю, испытывал ли ты когда-нибудь в жизни истинное счастье. Искреннее счастье — лёгкое, освобождающее, необузданное. Счастье, за которым нет условий и ожиданий, — она сложила письмо Бриджет и отложила его в сторону.

— Хм… — вроде бы, он не был зол её оценкой себя. Просто любопытен. Он анализировал новую информацию, а потом решит проблему и найдёт решение. Не было такого препятствия, которое не может преодолеть Том Риддл. Это отличало его от остальных. Показывало, насколько он умён, но и вселяло ужас.

— Ты ходишь, глядя на этот мир, будто он тебе что-то должен. Когда ты на что-то смотришь, ты пытаешься решить, как это может быть тебе полезно, но ты хоть когда-нибудь просто наслаждался мгновением? Жил ради жизни? — добавила она, крепче закутываясь в плед. Ей сейчас здорово помогало одеяло Бриджет. В Выручай-комнате всегда такой сквозняк?

Том закрыл глаза, а потом вновь поднял палочку:

— Экспекто Патронум! — серебряная дымка взорвалась на кончике. Что-то твёрдое сформировалось в облаке. Она могла разглядеть трёхглавую змею. Как только Гермиона заметила фигуру, образ растворился.

— Это прогресс! — взвизгнула она.

Он продолжил смотреть на место, где была змея, будто она вновь может там появиться.

— Да… У него появилась форма, но он всё равно недостаточно мощный, чтобы её удержать, — процедил Том.

— Ну, по крайней мере мы знаем, какой формы будет твой Патронус. Он был похож на рунеспура.

Рунеспур — трёхглавая мифическая змея. Она гадала, будет ли он змеёй, ещё до начала тренировок. Неудивительно, что он принял форму рунеспура, ведь они известны своей связью с тёмными волшебниками. Гермиона пыталась не углубляться в эту мысль.

— Наверное, ты права. Может, я никогда не был счастлив раньше. Может, я никогда

не смогу вызвать настоящего Патронуса.

— Я никогда не считала тебя человеком, который запросто сдаётся, — она играла с огнём и знала это.

Том повернул голову в её сторону и нахмурился:

— Никто ничего не говорит о том, чтобы сдаться, Гермиона.

Она в этом не признается, но она была рада, что они продолжали встречаться. Ей нравились эти моменты с ним — время, которое они вместе проводили в Выручай-комнате. Может, часть её надеялась, что он продолжит ошибаться день за днём, лишь бы продлить это. Чувствовал ли он то же самое?

Том взмахнул палочкой в сторону стопки подушек. Две пролетели через комнату и выстроились возле неё. Он плюхнулся на одну из них, откинув голову на вторую. Она не прокомментировала это и взяла последнее письмо из стопки.

Гермиона,

Мне хотелось снова узнать, как твои дела. Я переживаю, что ты не получаешь моих писем. Либо это, либо Августа сказала тебе какую-то чушь о том, что я пытался отравить тебя. Если ты не хочешь писать мне, пожалуйста, но, по крайней мере, дай мне шанс. В крайнем случае, я увижу тебя в начале семестра.

С Новым годом,

Барнабас Куфф.

Она не собиралась давать ему никаких шансов. Смяв письмо в комок, Гермиона подожгла его своей палочкой.

Том уставился на пламя, танцующее на полу перед ней.

— Что это было? — спросил он.

— Письмо от Барнабаса Куффа.

Он резко сел. Она наблюдала вспышку ярости на его лице. Его челюсть сжалась, а тело напряглось.

— Какого хуя тебе пишет Куфф?

— Чтобы снова узнать, как мои дела.

— Он не в первый раз тебе пишет? — Том уставился на останки письма, будто хотел собрать его обратно и снова поджечь.

— Нет.

— И давно он тебе пишет?!

— О, эм… Я получила письмо и подарок на Рождество. Потом он написал через пару дней. И ещё раз сегодня, — сказала она, показав рукой на кучку пепла.

— И о чём он пиздит?

Гермиона не ожидала от него столь мощной реакции.

— Поздравил меня с Новым годом, — сказала она. Это не было ложью.

— Поздравил тебя с Новым годом, и поэтому ты сожгла его письмо?

— Нет, я сожгла письмо, потому что… потому что не доверяю ему, — вздох облегчения сорвался с губ Тома, и он заметно расслабился. — А ещё я сожгла коробку изысканного шоколада, которую он мне подарил.

— Будто ты можешь доверять хоть чему-то его рук, — сказал Том.

Точно такие же мысли были и у неё:

— Я проигнорировала все его письма.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Да, он тебе не пара, — между ними растянулось молчание. Считал ли Том себя парой для неё? Нет. Она знала это. И всё равно хотела быть с ним рядом. Ей нравилось его внимание.

— Кто научил тебя призывать Патронуса?

Вопрос удивил её:

— Ох… старый друг, — уклончиво ответила она.

Его выражение лица помрачнело: