Самое ужасное путешествие
Шрифт:
По плану Мирз должен был повернуть назад с двумя собачьими упряжками с широты 81°15', но они сопровождали Скотта приблизительно до широты 83°35'{138}. Собаки питались мясом пони, а недостаток еды для людей восполнялся тем, что при восхождении на Бирдмор мы получали ежедневно на одну галету меньше.
Собаки шли обратно медленнее, чем предполагалось, и Мирзу не хватало еды. Было ясно, что собаки, утомлённые трудной дорогой, не смогут доставить на склад Одной тонны дополнительный провиант для трёх возвращающихся с плато партий, да и не успеют сделать это своевременно. А сумеют ли наши товарищи приволочь на санях хоть сколько-нибудь провизии, прежде чем мы достигнем склада? Может
Их доставили на санях Дэй, Нельсон, Хупер и Клиссолд, причём Дэй и Хупер пришли с Барьера на мыс Эванс 21 декабря, а уже 26-го снова отправились в поход — пополнить склад. Кроме рационов они оставили записку, предупреждающую, что близ Углового лагеря много опасных открытых трещин.
Известно, что люди, претерпевшие голод, заболевают, дорвавшись до обильной пищи. Так и Аткинсон — он. чувствовал себя неважно всю остальную часть пути до мыса Хат, куда мы, особенно не перетруждаясь, пришли 26 января.
В поисках сведений об обратном путешествии второй вспомогательной партии, о котором нигде не публиковалось никаких отчётов, я попросил Лэшли встретиться со мной и рассказать всё, что он помнит. Он охотно согласился и добавил, что у него есть какой-никакой, но всё же дневник, который он вёл в ту пору. Не пригодится ли он мне? Я попросил прислать его, и вскоре получил пачку грязных мятых листочков.
Вот что я прочитал:
3 января 1912 года
Сегодня идти было очень трудно. Мы вместе последнюю ночь: завтра утром ещё пройдём немного вперёд с полюсной партией — это капитан Скотт, Уилсон, капитан Отс, Боуэрс и Тафф Эванс, — а затем повернём назад. Капитан сказал, что доволен нами, мы все в хорошей форме и годимся для похода к полюсу, но столько людей не могут идти, поэтому он хочет, чтобы мистер Эванс, Крин и я вернулись. Он понимает, что нам предстоит тяжёлая работа, но мы убедили его, что это неважно — лишь бы наша посильная поддержка помогла партии достигнуть полюса. Тут я впервые услышал, что в помощь нам должны доставить мулов. Я предложил остаться на мысе Хат — вдруг понадоблюсь, но капитан возразил, что целесообразнее, чтобы я в случае прибытия мулов присматривал за ними до возвращения полюсной партии (капитан Отс, сказал капитан Скотт, того же мнения); если же мулы не появятся, то тогда, конечно, нет причин, почему бы мне не прийти на мыс Хат и не ждать там полюсную партию. Мы долго говорили в нашей палатке с Хозяином [Скоттом], и у нас осталось впечатление, что он вполне уверен в успехе предприятия. Он немного беспокоился — как-то мы пройдём, — но утешался тем, что с нами идёт прекрасный надёжный штурман.
Он сердечно поблагодарил нас за участие в походе, сказал, что ему жаль с нами расставаться. Мы, конечно, взяли с собой почту, но кто знает, когда она уйдёт. Сейчас находимся почти в тех самых местах, до которых дошла экспедиция Шеклтона.
Больше писать не могу — слишком холодно.
4 января 1912 года
Прошли с полюсной партией миль пять; всё в порядке, и капитан Скотт сказал, что, уверен, они прекрасно справятся с грузами, нам незачем идти дальше; остановились, сказали всё, что можно сказать за такое короткое время. Мы пожелали им успеха и благополучного возвращения, предложили каждому свои услуги, если есть какие-нибудь поручения на мыс Хат, но их не оказалось. Наступил момент последних рукопожатий и прощания. Мне кажется, все были очень растроганы. Они пожелали нам счастливого пути, скорого возвращения на базу, мы же прокричали в их честь троекратное «ура» и смотрели им вслед, пока
Нам повезло — с того момента как мы миновали гору Дарвин, установилась подходящая для передвижения погода, хотя солнце появляется редко. Мы прошли около 13 миль, если судить по гуриям. Только они будут давать нам представление о пройденном расстоянии на пути домой — счётчика шагов у нас нет.
[Из-за потери одометра на леднике Бирдмора одной из трёх партий предстояло возвращаться без него. Одометр выполняет роль морского лага на судне — позволяет штурману производить счисление пройденного пути в милях. Его отсутствие усугубляет трудности и опасности, угрожающие санной партии среди непроходимых снегов, где нет никаких ориентиров.]
5 января 1912 года
Встали и вышли при хорошей походной погоде, поверхность такая же, как накануне, удерживается низкая температура. Нам придётся поменяться местами. Крин, идущий впереди, заболел снежной слепотой, завтра на его место стану я, так как мистер Эванс, похоже, вскоре тоже ослепнет. Я пойду первым, а он сзади будет мною руководить, мне кажется, дело пойдёт на лад. Надеюсь, меня глаза не подведут. Сделали добрых 17 миль и стали лагерем.
6 января 1912 года
Сражаемся с поверхностью, но двигаемся неплохо. Дошли до склада Трёх градусов вскоре после полудня, значит, идём по графику. Взяли провианта на неделю. С этим семидневным запасом мы должны пройти 120 миль — до склада у горы Дарвин. Вырыли свои лыжи и заночевали. Интересно, такой же у полюсной партии ветер, что и у нас? Нам он дует в спину, значит, им должен дуть в лицо, удовольствие из средних. У Крина сегодня совсем плохо с глазами. Снежная слепота — мука мученическая, кого угодно доведёт.
7 января 1912 года
Был очень подходящий для ходьбы день — попутный ветер большое подспорье. Впервые весь день шли на лыжах. Они внесли приятное разнообразие в нашу жизнь: одно и то же изо дня в день раздражает. Крину сегодня полегчало, хотя до полного выздоровления глаз ещё очень далеко. Температура довольно низкая, поверхность от этого лучше не делается, но мы, похоже, двигаемся успешно. Счётчика у нас нет, пройденное расстояние прикидываем приблизительно. Мистер Эванс говорит, что мы прошли 17,5 мили, а я считают, что 16,5. Я боюсь преувеличивать длину дневного перехода, потому что отвечаю за галеты и должен рассчитать, чтобы их хватило до конца похода. Все согласились, что надо вести повседневный учёт переходов в милях и таким образом точно знать своё положение.
Я по-прежнему иду впереди, а это нелегко из-за плохой видимости. Заметили землю на востоке, но это не иначе как мираж.
8 января 1912 года
Проснувшись утром, увидели, что метёт пурга. Погода такая, что впору остаться в лагере, но, подумали мы, чего разлёживаться, когда еды мало, лучше уж встать и тащить сани. А метёт ли там, где находится полюсная партия? Если да, то они не могут идти — ветер-то бьёт им в лицо, раз нам дует в спину. Мы потеряли старый след, в обход препятствий, и взяли курс напрямик на гору Дарвин, как шёл и Шеклтон, судя по дневниковым записям его и Уайлда.
[Все три партии, восходившие на ледник Бирдмора, везли с собой отрывки из этих дневников. Уайлд был правой рукой Шеклтона в Южной экспедиции 1908 года.]
9 января 1912 года
Идти очень трудно, видимость плохая, всё ещё метёт; в такую погоду невозможно отыскивать гурии и ориентироваться по ним. По-моему, сегодня сделали 12 миль. Буря немного утихомирилась, кажется, есть надежда на улучшение. Иногда видна земля{139}.
10 января 1912 года