Самое ужасное путешествие
Шрифт:
31 января 1912 года
Снова хороший переход, но при такой плохой видимости, что то и дело приходилось останавливаться и сверяться по компасу. Ориентироваться трудно, особенно из-за того, что нет ветра, который обычно помогает держаться заданного курса.
К вечеру, однако, опять прояснилось, температура +20° [-7 °C] днём, а ночью, вот сейчас например, +10° [-12 °C].
Отмахали 13 миль. Выдал мистеру Эвансу немного пеммикана: работаем мы очень тяжело и в этом краю горячая пища необходима для поддержания жизни.
1 февраля 1912 года
День прекрасный, но сани шли плохо, и
2 февраля 1912 года
Сегодня снова плохая видимость. Продвинулись мало, только на 11 миль, но и то слава Богу, хорошо ещё, что не пришлось останавливаться и пережидать; за это следует благодарить ветер, который большей частью дул нам в спину, если бы не он, мы бы с места не сдвинулись. Мистеру Эвансу не полегчало, он, по-видимому, терпит сильные боли, но, к его чести, держится молодцом.
3 февраля 1912 года
Сегодня пришлось нам поставить мистера Эванса на лыжи и пристегнуть крепления — сам он не мог поднять ноги. Я осмотрел их и нашёл, что состояние их быстро ухудшается — мистер Эванс серьёзно болен; но мы стараемся подбодрить его и твердим всё время, что он выдюжит, хотя сам он в это уже не очень верит; когда мы дойдём до склада Одной тонны, перемена питания может пойти ему на пользу. Он прямо кремень, мужества у него хоть отбавляй, им нельзя не восхищаться.
Освещение весь день отвратительное, и я временами впадал в отчаяние, так как не мог разглядеть вокруг ничего, что бы подтверждало, что я не сбился со взятого курса, а мистер Эванс никаких указаний не давал. Я даже один раз отклонился в сторону, желая проверить, будет ли это замечено, но, к моему удивлению, меня тут же поправили. Я хотел узнать, следит ли мистер Эванс за курсом, и понял, что да, следит. После того как мы поставили лагерь, пошёл снег, но надеюсь всё же, что завтра к вечеру мы дойдём до горы Хупер.
4 февраля 1912 года
Вышли в прекрасную погоду, но поверхность плохая, скольжения никакого. Однако в течение дня оно улучшилось, и в 7.40 вечера мы были уже около склада. До мыса Хат
180 миль, и мы надеемся, что проведём на Барьере ещё только два воскресенья кроме сегодняшнего. Мистеру Эвансу не полегчало, напротив, стало намного хуже. Мы вынули полагающийся нам провиант, но пеммикан не взяли — никто из нас его не ест, он нам не нужен, пусть остаётся другим. Им может пригодиться. Оставили записку с пожеланиями успеха, но решили не сообщать, что мистер Эванс болен, возможно даже цингой. Старый гурий выдержал бури и непогоду и до сих пор возвышается на своём месте.
5 февраля 1912 года
День был очень хороший, освещение всё время тоже, а от этого на душе веселее. Не смогли выйти раньше девяти, но сделали всё же 11,5 мили. Постепенно холодает. Мистеру Эвансу становится всё хуже, сегодня у него опять расстройство желудка; придётся снова отменить его пеммикан.
6 февраля 1912 года
Погода такая же ясная, но солнце греет слишком сильно, мы совсем запарились, но не жалуемся — привыкли
7 февраля 1912 года
Очень хорошая погода, но идти трудно. Скоро, наверное, покажется земля. День был прямо приятный, сделали 12 миль.
Нашему больному не лучше, но он не жалуется. Влезает и вылезает из палатки только с нашей помощью; мы советовались, как быть дальше, но он хочет во что бы то ни стало идти своими ногами; пока что он это может, но мы видим — долго он не пройдёт, ведь ему трудно даже стоять. Он и сейчас держится только благодаря тому, что он кремень, а не человек, но всё равно настанет момент, когда он не сможет больше идти, и тогда придётся везти его на санях.
8 февраля 1912 года
День очень благоприятный, погода хорошая, после ленча поднялся свежий ветер и мы поставили парус. Если и завтра будет такой день, мы придём к складу Одной тонны. Мистер Эванс сегодня потерял порядочно крови, положение становится очень серьёзным. Я вынужден помогать ему почти во всём.
9 февраля 1912 года
Прекрасная погода, очень тепло. Пришли на склад в половине шестого вечера, до отвала наелись овсяной каши. Новая пища в рационе — дар Божий! Взяли провианта на девять дней — при нынешних наших темпах мы рассчитываем за это время дойти до мыса Хат. Взять больше не можем — ведь сани мы теперь везём вдвоём, — хотя надо бы, это последняя закладка на нашем пути; ничего хорошего нам не светит, старшой с каждым днём слабеет. Он почти не может двигаться, а до мыса Хат ещё 120 миль.
10 февраля 1912 года
Сделали хороший переход при плохой видимости. Вечером, уже в лагере, я с грустью увидел, что мистер Эванс совсем расхворался. С цингой шутки плохи. Мы сделаем всё для того, чтобы довезти его живым; несмотря на то что он так болен, он не теряет присутствия духа — а это очень важно — и старается всячески нам помогать. Одна надежда: может, новая пища пойдёт ему на пользу. Счастье наше, что, слава Всевышнему, Крин и я чувствуем себя как нельзя лучше.
11 февраля 1912 года
Поставили гурий и рядом запрятали все лишние вещи — у нас двоих нет сил тащить весь груз, а мистер Эванс, если идёт своими ногами, то уже хорошо. Весь день пасмурно, к вечеру поднялась пурга; так что мы рано встали на ночлег. Прошли 11 миль. До базы ещё примерно 99 миль.
12 февраля 1912 года
Из-за плохой погоды не решались выйти раньше 10 часов: когда мистера Эванса поставили на лыжи, он хоть и медленно, но пошёл. Он вышел из лагеря раньше нас, хотя мы этого не хотели, но что поделаешь, ведь, конечно, всё равно в конце концов придётся его везти. Два или три раза он терял сознание, но после глотка бренди приходил в себя и шёл дальше; всё это очень тяжело, особенно в такой мороз; как бы он не обморозился. Продвигаемся крайне медленно, видимости никакой, земля показывается редко.