Самое ужасное путешествие
Шрифт:
Конечно, отдуваться придётся в основном Новой Зеландии; уже там мы рассчитываем наесться досыта яблоками и домашними пирогами, не слишком жирными, чтобы съесть побольше. Интересно, прибыли ли мулы, ведь мне поручен уход за ними до возвращения капитана Отса, так как Антон отплыл на родину или собирается отплыть в ближайшее время. Надо спешить, корабль должен уйти 2 марта, дольше оставаться в этих водах ему небезопасно. Писать очень холодно, погода по-прежнему плохая, так что нечего и ждать, что в такую пору кто-нибудь придёт. «А-аа-а! — вырвалось тут у нас обоих. Собаки! Наконец-то помощь! Кто там?» В мгновение ока я выскочил из палатки. «Да, сэр, всё в порядке!» Это были доктор и Дмитрий. «Как вы нас заметили?» «Флаг, Лэш», объяснил Дмитрий. Доктор: «Как мистер Эванс?» «В порядке, но чувствует себя плохо». Приход спасателей сразу повысил его настроение{147}. В несколько
21 февраля 1912 года
Погода подкачала, пришлось отсиживаться в палатках, пока не развиднеется. Выйдем, как только стихнет пурга; очень холодно, и мы не вылезаем из мешков, но это всё ничего, главное — у нас теперь полно еды. Уже ночь, и все легли спать, так как пурга не стихает.
22 февраля 1912 года
Ветер улёгся около 9 часов вечера, мы тут же стали собираться и в 10 часов были готовы выйти; хотели одолеть весь путь за два перехода. Бедным собакам очень тяжело идти; распределились так: мистер Эванс на санях Дмитрия, а на других я с доктором. Прошли примерно половину пути и сейчас поставили лагерь — и собакам и нам нужен отдых. Сделали 16 миль; мы с доктором чередовались: один сидел на санях, второй бежал рядом и подгонял собак. Иногда проваливались в снег по колено, но выбирались и шли дальше. Ноги у меня сейчас — самая сильная часть тела, но я устал и буду рад наконец дойти до дома. Кончаю, мне надо поспать, скоро уже в путь, но поверхность становится лучше после того, как мы миновали остров Уайт и ясно различаем впереди землю. Скала Касл и милый старина Эребус с султаном дыма над ним выглядят так величественно! Вокруг ясно, тихо, спокойно. Какая резкая перемена по сравнению с тем, что нас окружало несколько дней назад и как нам виделось будущее. Дмитрий и доктор сделали для нас всё, что только в человеческих силах.
22 февраля 1912 года
Дали собакам отдохнуть и двинулись дальше; в час дня пришли на мыс Хат, здесь можем спокойно переждать несколько дней. Дмитрий и Крин идут на мыс Эванс: корабля нигде не видно. Раздобыли тюленьего мяса и льда, чтобы сварить еду. Мистер Эванс чувствует себя лучше, сейчас спит. Теперь мы ждём почту. Смешно, но всё время мы чего-нибудь да ждём; даже сейчас, когда мы в полной безопасности.
[На этом дневник Лэшли кончается.]
Крин рассказал мне, как он шёл.
Вышел он утром в воскресенье, в 10 часов утра, «поверхность была хорошая, даже, можно сказать, очень хорошая», и он сделал около 16 миль до остановки. Погода ясная.
У него было с собой три галеты и две плитки шоколада, он минут пять передохнул, сидя на снегу, съел две галеты и шоколад, а одну галету положил обратно в карман, про запас. Он не замёрз и спать не хотел.
Продолжая путь, он часов через пять миновал Безопасный лагерь, оставшийся справа от него, и в понедельник, по его мнению примерно в полпервого дня, усталый, замёрзший, достиг края Барьера. Погода портилась. Позади было ясно, но над мысом Блафф и островом Уайт всё заволокло, хотя мыс Армитедж и скала Касл ещё просматривались. Он спустился на морской лёд, несколько раз, поскользнувшись, падал на спину.
Погода между тем становилась всё хуже и хуже. На краю Барьера дуло несильно, здесь же бушевал свирепый ветер, с метелью и позёмкой. Он направился к Гэпу, но не сразу его нашёл. Боясь потратить на поиски последние силы, он решил обогнуть мыс Армитедж, но вскоре почувствовал, что финнеско промокают (у него не было с собой кошек), и вернулся к тому месту, где полагалось быть Гэпу. Вскарабкался на берег слева от Гэпа и пошёл по склону холма Обсервейшн, чтобы избежать скользкого льда. С его вершины ещё можно было различить, правда смутно, очертания мыса Хат, но ни саней, ни собак он не разглядел. Крин сел с подветренной стороны холма и съел последнюю галету, заедая её льдом — «очень пить хотелось», — соскользнул со склона, и тут ему показалось, что
«Сначала он дал мне добрую рюмашку и только потом тарелку овсянки, но — впервые в жизни — я не мог проглотить пищу, лишь бренди всё исправил».
ГЛАВА XIII. ОЖИДАНИЕ
Посмотрим, что происходило на мысе Эванс после возвращения первой вспомогательной партии.
До сих пор все наши походы кончались удачно; более того, обычно они доставляли нам радость. Скотт должен был достигнуть полюса, скорее всего, без особого труда — после расставания с нами ему было достаточно делать в среднем семь миль в день, а провианта он имел полный рацион на всех.
Мы же, направляясь домой, на участке до склада Одной тонны делали в среднем 14,2 мили, и ничто не давало оснований предполагать, что другие две партии идут медленнее или голодают — провиант у них имелся не только в достатке, но в изобилии. Поэтому мы с чувством удовлетворения разгуливали по мысу или, сидя на каком-нибудь нагретом солнцем камушке, наблюдали, как пингвины плещутся в полынье, образовавшейся между нами и островом Инаксессибл. Дерущиеся поморники оглашали окрестности криками, слышался свист их крыльев, когда они сверху пикируют на смельчака, приблизившегося к их гнёздам. На морском льду, пропитавшемся водой и грозившем вот-вот растаять, лежало несколько тюленей; издаваемые ими булькающие, свистящие, воркующие звуки казались нежной музыкой по сравнению с резкими «а-а-к», «а-а-к», вылетавшими из глоток пингвинов Адели; приливно-отливная трещина непрестанно вздыхала и скрежетала, после безмолвия на Барьере этот шум действовал успокаивающе.
Однажды вдали показалась «Терра-Нова», но морский [sic] лёд не подпускал её к берегу. Только 4 февраля мы сумели с ней связаться и получить почту, а также газеты с сообщениями о том, что произошло в мире за прошлый год. Мы узнали, что судно забрало партию Кемпбелла с мыса Адэр и высадило её около Убежища Эванс. К разгрузке мы смогли приступить только 9 февраля, а закончили её 14-го; от берега до корабля было мили три морского льда, приходилось делать более чем по двадцать миль в день — неразумно тяжёлая нагрузка для людей, которые только что вернулись из трудного санного похода и, может статься, вскоре снова впрягутся в сани.
Но тут лёд начал ломаться, и 15-го корабль ушёл, чтобы снять геологическую партию с западного берега залива Мак-Мёрдо. Он, однако, встретился с непреодолимыми препятствиями, его пребывание у этих берегов представляло собой непрерывную борьбу с паковыми льдами при всё усиливающихся ветрах. 13 января прочный ледяной покров простирался до южной оконечности полуострова Бёрд. Десять дней спустя он распространялся на 30 миль от гавани Гранит. И позднее этим летом корабль предпринимал отчаянные попытки пробиться к Убежищу Эванс и вывезти Кемпбелла с его людьми, пока район их пребывания вновь не окружил со всех сторон прочный лёд, при соприкосновении с которым останавливался гребной винт корабля [244] .
244
См. Введение, с. 47–48.
По первоначальному замыслу экспедиция была рассчитана на два года с момента выхода из Англии. Но ещё прежде чем корабль, высадив нас в январе 1911 года у мыса Эванс, ушёл, говорили о возможности продлить наше пребывание в
Антарктике ещё на год и с «Терра-Новой» отправили дополнительные заказы на провизию и транспортные средства.
Поэтому сейчас корабль доставил не только сани и провиант для санных походов, но и четырнадцать собак с Камчатки и семь мулов с полным снаряжением и запасом кормов.