Самое время для новой жизни
Шрифт:
Я по-прежнему считал идею с похищением безумной, но перспектива провести недельку-другую с друзьями в горах казалась отличным лекарством от нынешней хандры. Все лучше, чем сидеть одному на диване до поздней ночи и со всех сторон рассматривать собственный развод, как новый свитер, который подумываешь вернуть.
– Ну и какой план? – поинтересовался я.
Все смолкли, техническая сторона дела с ходу не вырисовывалась.
– В следующую среду Джек приедет в Нью-Йорк: в “Планете Голливуд” благотворительный вечер в пользу больных СПИДом, – сказала Элисон.
– Думаешь,
– А смысл? – вступил Чак. – Мы же не будем похищать Джека под носом у кучи репортеров. Вы что, собираетесь стукнуть его по голове и вынести через кухню?
– Какой-никакой, а план.
– Назовем его планом Б, – съязвил я. – Тем более Сьюард будет там, а он следит за Джеком как ястреб.
– Я бы и Сьюарда с удовольствием стукнула по голове, раз уж на то пошло, – вставила Линдси.
– Правильно вырубить человека тоже не так-то просто, – раздумчиво проговорил Чак. – Стукнешь по башке – а стукнуть придется сильно, – и в девяти случаях из десяти жертва получит сотрясение. Это вам не хиленькие ударчики ладонью по затылку, которыми обходится Капитан Кирк.
– Вулканский зажим нерва – вот что нам нужно, – придумал я.
– Это они про “Звездный путь”? – уточнила Элисон.
– Ага, – подтвердила Линдси.
– Почему они все время про него говорят?
– Потому что у них есть пенисы.
– Чак, может, вколоть ему что-нибудь? – спросила Элисон. – Морфин, например?
– А это идея, – задумчиво протянул Чак.
– А если электрошокер? – предложила Линдси. – Год уже ношу в сумочке, страсть как испробовать хочется.
– Нет, это негуманно, – возразила Элисон.
– Зато осуществимо, – не согласился Чак. – Легко, думаете, сделать укол человеку против его воли, да еще в публичном месте? Кроме того, вводить морфин или что-нибудь подобное в кровь, где, возможно, присутствует кокаин, мне бы не хотелось.
– Господи, слышал бы нас кто-нибудь, – судя по голосу, Линдси улыбалась.
– По-моему, худшего места для похищения, чем “Планета Голливуд”, не придумаешь, – вступил я. – Там будет полно охраны и толпы репортеров.
– А куда, интересно, он собирается после вечеринки? – спросил Чак.
– Видимо, сразу в аэропорт, – предположила Элисон.
– Мы ведь можем его просто пригласить, – сказала вдруг Линдси.
– Что?
– Пригласить. Сказать: эй, Джек, мы едем в горы на выходные, поехали с нами…
– Ты забыла, что он нас послал? – напомнил я.
– И поэтому мы больше не друзья?
– Откажется, конечно, – вздохнула Элисон. – Он слишком занят. Недавно снялся в новом фильме, сейчас пишут звук, к тому же скоро начнут снимать продолжение “Голубого ангела”.
– Тогда все-таки электрошокер, – настаивала Линдси.
И еще полчаса в том же духе. Наконец Чака куда-то вызвали, и мы договорились на выходных еще раз все обдумать и созвониться в понедельник.
Как только я положил трубку, телефон задребезжал снова. Я сразу понял: это Линдси.
– Извини, вчера я вела себя как последняя стерва.
– Да нет. Хотя
– Тебе сейчас нелегко, мне следовало быть поделикатнее. Прости.
– Забудем.
– Хорошо, – голос ее просветлел. – Как прошел развод?
– Наверное, самый дружелюбный за всю историю разводов.
– Звучит неплохо.
– Значит, я неправильно выразился.
– То есть было плохо?
– Да. Развод не должен быть дружелюбным. Иначе сбивает с толку еще сильнее.
– Объясни.
– Помнишь, Толстой написал, что каждая несчастливая семья несчастлива по-своему?
– Да.
– Так вот, я думаю, неудачные браки тоже различаются. У нас худший вариант – несчастный брак, долгое время казавшийся счастливым. Симпатия, притяжение, общие интересы – все было. Недовольство, неудовлетворенность, разделившие нас, можно сказать, застали меня врасплох, я даже не подозревал об их существовании. И вот какая штука: человек тебе действительно нравится, и невозможно сформулировать, что не так между вами, но в какой-то момент вы перестаете понимать друг друга. Не находишь ни одной объективной причины, снова и снова обдумываешь решение о разводе. Без конца спрашиваешь себя: почему я это сделал? Все ведь было прекрасно. Хорошо, что не пошли к семейному психологу. Меня бы спросили, в чем проблема, а я и не знаю. Теперь я один и по-прежнему не могу понять, что было не так в наших отношениях.
– Да можешь, Бен, можешь. Иначе зачем бы тебе понадобилось разводиться?
– Вспоминаю одну китайскую пословицу: “Если в скором времени не свернешь, скорее всего, окажешься там, куда шел”.
– Где ты ее прочитал?
– В печенье с предсказаниями.
Линдси рассмеялась. Я слушал ее смех.
– Так куда же ты шел?
– Не знаю. К чему-то весьма заурядному.
– Значит, правильно свернул.
– Да. Но, мне кажется, после развода нормально испытывать злобу, ненависть или хотя бы презрение к бывшей жене. Отсутствие каких бы то ни было определенных чувств сбивает с толку окончательно.
– А после нашего разрыва ты испытывал какие-нибудь определенные чувства?
– Я ненавидел тебя год или два.
– Правда? – сказала Линдси после паузы, она явно этого не ожидала.
– Это уже в прошлом, – поспешил добавить я. – И даже не столько ненавидел, сколько винил тебя за свое одиночество.
– Знакомо, Бен, поверь, – в ее голосе звучало сочувствие. – Я знаю, что такое одиночество.
– Эй, что ты имеешь против одиночества? Оно заставляет меня шевелиться.
– Смешно.
– Хватит обо мне, – сказал я. – Как ты живешь в последнее время? Я ведь совсем не знаю, что происходит в твоей жизни.
– Да и знать нечего.
– По-прежнему в поиске?
– А то! Я, можно сказать, возвела поиск в ранг искусства. “В поиске” – отличная дефиниция для меня. Не люблю застревать на одном месте…
– Не хочешь снова преподавать? У тебя ведь есть лицензия?
– Конечно. Подумывала вернуться в школу.
– А почему ты уволилась тогда? Тебе ведь нравилось преподавать.