Самое время для новой жизни

Троппер Джонатан

Элисон не ошиблась: пейджер Чака загудел почти сразу. Он лежал между нами на столе и вдруг заплясал, вибрируя, по поцарапанной столешнице. Чак поймал пейджер у самого края, посмотрел на экранчик, сказал: “Это он”. Через минуту пейджер зажужжал снова. Мы сидели в бесхозном кабинете, который, по словам Чака, интерны использовали в качестве курилки.

– Похоже на крик о помощи, – заметил я.

Чак нажал “отбой”. Отвечать сразу мы не собирались, хотели заставить Джека всерьез поволновался, а Чак знал по опыту, что игнорировать сообщения – самый верный способ этого достичь. Через минуту пейджер сработал опять. На этот

раз Чак взял телефон, позвонил в “Плазу” и сообщил портье номер комнаты, присланный Джеком, – тот схватил трубку после первого же сигнала. Я наклонился к Чаку, чтобы слышать весь разговор.

– Алло, – начал Чак лениво, – вы присылали сообщение мне на пейджер?

– Чак, это Джек! – заорал Джек, и Чаку пришлось даже отодвинуть трубку от уха. – Слышал про Элисон?

– А что с ней?

– Попала в аварию. Дьявол, Чак, она в твоей больнице!

– Да что произошло? – Теперь Чак изобразил беспокойство.

– Понятия не имею! Автокатастрофа или что-то в этом роде. Сейчас же выезжаю!

– Постой. Успокойся и расскажи толком. Откуда ты знаешь, что она в больнице?

– Мне позвонил, – принялся нетерпеливо объяснять Джек, – вернее, оставил сообщение какой-то доктор Рихтер.

– Сэм Рихтер, – переспросил Чак, – из неотложки?

– Да! Сэмюель Рихтер.

– Проклятье, у него уже смена закончилась. Спущусь и сам все разузнаю.

– Еду к тебе сейчас же.

– Стоп-стоп-стоп, Джек, в реанимационное так просто не попадешь, тебя не пустят. Кроме того, ты слишком заметен. Всех тут переполошишь. Оставайся на месте, я все проверю и перезвоню.

– Ну нет уж, – возразил Джек, – еду сейчас же, и точка!

– Хорошо-хорошо, – Чак словно бы раздумывал, как все устроить, – тогда давай сделаем вот что. Подъезжай ко входу с Девяносто восьмой улицы, поднимайся на лифте на восьмой этаж. Мой кабинет 812-й. Встретимся там, и я отведу тебя к ней. А пока едешь, попробую все выяснить.

– Договорились. Буду через пятнадцать минут.

– Чудно. Еще две просьбы.

– Какие? – Джек с трудом сдерживался.

– Во-первых, надень что-нибудь неприметное. Представление нам тут не нужно.

– Понял. Вторая?

Чак глубоко вздохнул: от того, как Джек отреагирует на вторую просьбу, зависел успех всего предприятия.

– Приезжай один. Вряд ли мне даже по блату удастся провести всю твою свиту через дежурную медсестру.

– Понял, еду. – И Джек повесил трубку.

– Едет.

Чак нервно усмехнулся.

Мы чувствовали себя детьми, которые хулиганят по телефону.

– Превосходно, – отозвался я без особого энтузиазма.

Чак полез в стол, достал маленький кожаный футляр, похожий на футляр для бритвы, и вытащил из него весьма неприятного вида шприц и грушевидную ампулу. Стянул зубами с иглы красный пластмассовый колпачок, погрузил ее в ампулу и потянул за поршень, внимательно наблюдая, как жидкость наполняет шприц. Когда шприц заполнился на три четверти, Чак вытянул иглу из ампулы, слегка надавил на поршень – с кончика иглы брызнуло несколько капель, – а затем, по-прежнему держа колпачок в зубах, одним точным движением надел его обратно. Потом Чак поднес шприц к глазам и постучал по нему пальцем, пристально рассматривая содержимое.

– Что ты делаешь? – поинтересовался я.

– Смотрю, нет ли воздушных пузырьков, – объяснил он, укладывая шприц обратно в футляр.

– Что в шприце?

– Торазин.

Действует минут через пять.

– А побыстрее ничего нет?

– Только удар тупым тяжелым предметом по голове.

– И что мы будем делать с ним эти пять минут?

– Без понятия. Хорошие анекдоты знаешь?

Чак полез в другой ящик, достал сине-зеленый сверток и бросил мне.

– Медицинский халат и брюки, – пояснил он, – для нашего дерзкого побега. Уже можешь переодеваться.

Я разоблачался, натягивал легкую униформу и вдруг ощутил себя героем какой-то фантасмагории. Мы, два взрослых человека, собираемся похитить третьего и выключить его из жизни. Известнейшая кинозвезда исчезнет бесследно, и это будет наших рук дело. Ну и авантюра! Приходится даже переодеваться для маскировки. Посмотрев на Чака, вытиравшего ладони о свою белую курточку, я заметил:

– Нам бы еще музыку из “Миссия невыполнима” для полноты картины.

Через несколько минут пейджер Чака снова запрыгал по столу. Я схватил его, глянул на экранчик: “Все в сборе”. Это Линдси, сидевшая на другой стороне улицы в машине Элисон, BMW защитного цвета, подавала условный сигнал.

– Элвис вошел в здание, – сообщил я.

– Все по местам, – сказал Чак слишком уж громко и встал за дверью.

Я занял позицию за столом. В желудке будто копошился выводок проглоченных кроликов. Сейчас войдет Джек, все поймет, и я прочту в его глазах: “Предатель”, – мысль эта приводила меня в ужас. Горло вдруг превратилось в пустыню, губы прилипли к деснам, невозможно было унять дрожь в правой ноге. Я взглянул на Чака, тот, не отрываясь, мрачно глядел на меня. Мы стали заложниками этих минут, тянувшихся вечность, но вечность закончилась быстро – распахнулась дверь.

Джек влетел в кабинет так стремительно, что я даже испугался, не получит ли Чак дверью по лицу, как в “Трех балбесах”. На секунду предстало видение: Чак без сознания сползает по стене, все еще сжимая в кулаке предательский шприц, а Джек поворачивается, глядит на меня свирепо с полуулыбкой, как в кадре, и говорит: “Ну так что происходит, Бен?”

Но Джек лишь шагнул к столу, тяжело дыша, и спросил:

– Бен, что стряслось?

Если он и удивился, увидев меня, то виду не подал, вроде бы не заметил даже медицинского халата. Джек был в темных очках, лиловой бейсболке “Лейкерз”, глубоко надвинутой на лоб, раскрасневшийся, потный, словно бежал всю дорогу или как минимум восемь этажей вверх по лестнице. Меня кольнуло чувство вины: похоже, мы заставили Джека поволноваться не на шутку, – но я тут же напомнил себе, что идея ведь принадлежала Элисон. Отчаянные времена и все такое.

– Джек, Элисон в порядке, – выдавил я. – Присядь на секунду.

– В порядке? – он сдернул очки и кепку, все еще пытаясь унять одышку. – Ты ее что, видел?

– Видел, Джек, – я встал из-за стола. – Присядь, я тебе расскажу.

Джек потянул к себе литой пластиковый стул, плюхнулся в него. В тот самый момент, когда зад Джека приземлился на сиденье, Чак молча шагнул из-за двери и, не колеблясь ни секунды, вонзил иглу ему в плечо. Джек взвыл – больше от удивления, чем от боли, – вскочил на ноги, инстинктивно двинул локтем назад, чтобы сразить невидимого противника. Острие локтя пришлось Чаку ровно посередине лица, раздался хруст, и из носа Чака хлынул кровавый гейзер.