Самое время для новой жизни
Шрифт:
– Сволочь! – завопил Чак, падая на колени, закрывая лицо ладонями. Кровь стекала по его рукам на пол. Джек отшвырнул ногой стул, быстро развернулся и, подняв руки к груди, встал – весьма убедительно – в боевую стойку какого-нибудь каратиста или дзюдоиста. Готовясь к съемкам, Джек много тренировался с мастерами восточных единоборств. Тренировки явно не прошли даром.
– Какого черта? – Джек уставился на коленопреклоненного Чака. – Чем ты меня уколол?
Чак, пошатываясь, поднялся на ноги, сгреб с полки на дальней стене бумажные полотенца, приложил к носу.
– Твою мать,
– Да какого хрена здесь происходит? Бен?! – заорал Джек, поворачиваясь ко мне.
Глаза его сверкали, отломившаяся от шприца игла до сих пор торчала в плече. Я моментально понял: наш план был ужасной глупостью. И принял решение.
– Успокойся, Джек, – сказал я. – Все хорошо.
Одной рукой придерживая пострадавший нос, другую Чак протянул к Джеку.
– Все в порядке, Джек, – Чак взял его за предплечье.
Большая стратегическая ошибка. Джек решил, что Чак возобновил нападение, схватил его за запястья и приложил об стол. Гулкий глухой удар – бедро Чака врезалось в столешницу. Бедняга тихо застонал и сложился пополам.
– Полегче, Джек! – прокричал я беспомощно.
И минуты не прошло, как мы начали претворять в жизнь свой план, а все уже, мягко говоря, полетело кувырком. Джек бросил взгляд в сторону двери, и я понял: он собирается бежать.
– Не двигайся, Джек! – заорал я. – Не вздумай! Сработало. Секунды на три – потом он рванулся к выходу, но тут вошла Элисон, спокойно прикрыла за собой дверь. Увидев ее, Джек остолбенел.
– Элисон… – прошептал Джек. Лицо его застыло: он был потрясен.
– Прости меня, Джек, – сказала она и медленно направилась к нему, раскрыв объятия.
– Ты цела, – произнес он без выражения, сдавленным голосом, рассеянно вытаскивая иглу из плеча.
– Да, – она обвила руками его шею и притянула к себе. – Прости, что нам приходится так поступать, милый, пожалуйста, прости.
Джек попробовал отстраниться от Элисон, заглянуть ей в глаза, но она держала его крепко, что-то шептала на ухо, а я только стоял как вкопанный и наблюдал. Чак пытался остановить кровь, хлеставшую из сломанного носа, и напрочь забыл про Джека. Поэтому через минуту, когда тот вдруг потерял сознание, я вынужден был перемахнуть через стол, оцарапав по дороге левую голень, чтобы помочь Элисон подхватить Джека. Он повалился мне на руки столь внезапно, что я плюхнулся на пол и там остался сидеть. Джек растянулся у меня на коленях, словно ребенок, который вдруг заснул.
Какое-то время мы не двигались. Чак застыл над столом, прижимая окровавленные полотенца к лицу. Элисон стояла у двери, так широко распахнув глаза, что, казалось, они вот-вот буквально выскочат из орбит. А я по-турецки сидел на полу с Джеком, пускавшим слюну мне на бедро.
– Первый этап, – резюмировал я, – завершен.
– Как по нотам разыграли, – голос Элисон слегка дрожал.
Чак издал булькающий стон и привалился к столу:
– Он мне нос сломал. Поверить не могу. Сломал мне к черту нос.
Следующий этап, паче чаяния, прошел гладко. Чак привез каталку, мы накрыли Джека одеялом, довезли по белому больничному коридору до лифта. На первом этаже
По пандусу мы выкатили кресло на улицу, пересекли запруженную в час пик (что было нам на руку: мы легко затерялись) Пятую авеню, подъехали к припаркованной во втором ряду машине, где ждала Линдси. Мы с Чаком подняли бесчувственное тело Джека, водрузили на заднее сиденье. От натуги нос Чака, к тому времени уже заметно распухший, опять начал кровить.
– Чак, нос, – сказал я.
– Проклятье, – Чак стащил с себя медицинскую куртку, скомкал и приложил к лицу.
– Что с ним? – поинтересовалась Линдси с переднего сиденья, глянув через плечо.
– Да так, небольшая авария, – пояснил я. – Чак, может, стоит вернуться и наложить повязку?
– Как тебе сказать, – прогнусавил Чак. – Хочешь, чтобы Джек пришел в себя посреди Пятой авеню?
– Верно. Тогда едем.
– Остановимся только у какого-нибудь магазинчика, возьмем льда.
Мы сели в машину. Чак и я – сзади, подперев с обеих сторон Джека, Элисон – за руль, рядом с ней Линдси. Спустившись по Девяносто шестой, притормозили у магазинчика, взяли льда и выехали на Гарлем-Ривер-драйв. Адреналин улегся в крови, я понял, что насквозь промок от пота, поэтому открыл окно и подставил лицо ударам свежего осеннего ветра. Каждый раз, когда мимо проезжал автомобиль, мне казалось, кто-нибудь заметит неладное, но нас не удостаивали и второго взгляда. К тому времени, как перед нами вырос мост Джорджа Вашингтона, я поверил: побег удался.
– Ну вот, – сказала Линдси весело, когда мы въезжали по мосту в Нью-Джерси. – Пересекли границу. Полагаю, теперь мы преступили и федеральный закон.
– Ты же не думаешь всерьез, что Джек на нас заявит? – спросил я.
– Я бы заявил, – буркнул Чак.
– Ты просто злишься за свой сломанный нос.
– Что ты, вовсе нет, – он поглядел на Джека сквозь полиэтиленовый пакет со льдом, положил ладонь ему на голову и с отвращением оттолкнул от себя. Джек стал падать вперед и уткнулся в спинку сиденья Линдси.
– Если действительно до этого дойдет, я надеюсь, он поймет все-таки, что мы для него стараемся, – сказала Элисон.
– Ну-ну, можешь и дальше себя в этом убеждать, – пробубнил Чак через пакет со льдом.
– Может, музыку послушаем? – вмешалась Линдси и включила магнитолу, прежде чем кто-нибудь успел возразить.
В разговор вступили 10 000 Maniacs с песней “These Are Days”, мы замолчали, откинулись на спинки сидений и принялись размышлять над безумством, которое только что совершили, или, скорее, над тем, действительно ли совершили безумство, над которым стоит поразмыслить. Все ведь зависит от точки зрения: пятеро друзей едут отдохнуть в горы или четыре преступника похитили известнейшую кинозвезду и везут в другой штат. Как бы там ни было, ближайшие дни обещали стать незабываемыми.