Самоидентификация
Шрифт:
Отвлечься.
– Привет, акула объектива.
– О, - кладет руки в карманы короткого черного платья – мне кажется, Gucci с каким-то левым болеро, - и отклоняет мою попытку поцеловать в щечку по-дружески. – Что такая персона забыла в этом отхожем месте?
– Как пылко.
– Как всегда, милый.
– Дела в гору?
– Ровно, - или заигрывает, или издевается. – Как сам?
– Не особо. Сейчас как-то неловко.
– Прости, я не в духе. Туплю здесь помаленьку. Хотела встретить кого-нибудь
– Перепутала клуб?
– Типа того.
– Ну, меня встретила. Я не сгожусь для налаживания связей?
– Ты уже налажен, мальчик, - улыбается; едкая, как щелочь.
– Напрасно ты так, - пожимаю плечами, хочу отпить из стакана, но у меня в руках его нет, и от этого неловко продолжать; засовываю руки в карманы. – Мне кажется, между нами еще много… ммм… неналаженного.
– Увольте, - смеется. – Ты слишком хорош для меня.
– Господи, ты меня убиваешь такими заявами.
– Да и вообще – ты у нас встречаешься с этой, - крутит пальцем в воздухе, - которая тоже чья-то там дочь.
Делает вид, что не знает, с кем я. Но она прекрасно знает Катю. И знает, что она дочь директора крупной компании-дистрибьютора всякого промышленного хлама.
– Если разобраться, - вскидываю брови, - мы все чьи-то сыновья и дочери.
– Звучит религиозно.
– Правда? Недоброкачественно?
– Ну, просто вера и ты – понятия несовместимые.
– У-у, - понимающе киваю; монотонный ритм чего-то из минимал-техно пульсирует в голове.
– Наихудшее сочетание в мире после дейтерия с тритием.
– Хочешь сказать, мне нельзя верить?
– Честно говоря, есть такое подозрение.
Что на это ответить? Она знает, что может быть прямолинейна. А я знаю, что ее не склеить. Наверное, она сейчас в стадии отношений с девочками. Стадии меняются каждые полгода, потому что она переменчивая «би». Но «би» и клубная девочка «на съем» – не одно и то же.
На экране над диджейским пультом странная визуализация из лиц трех младенцев с закрытыми глазами.
– Знаешь, - вздыхаю; чувствую апатию; инициатива завлечь ее кажется уже призрачной и бесполезной. – Мне тут на днях сказали, что я тупой баран. Типа того.
– Может, стоит задуматься?
Жалюзи подняты. Свет заполнил окно, но это ненадолго. Не сезон.
Она стоит лицом к окну. Ловит солнце. Абсолютно голая. Стройная. Идеальных форм, мне кажется. Узкие бедра. Небольшая грудь. Она поворачивается, игриво смотрит на меня. Снова к окну.
Я люблю ее. Люблю такой, какая она есть. Это редкость нынче, думаю. Но ей не может быть нужно от меня больше, чем простое я и мое человеческое отношение. Считаю, что социальное неравенство в паре – полная хрень. Кто-то кого-то будет использовать,
Она мне нужна.
Я обнимаю ее, случайно утыкаясь стоячим членом в ягодицы. Хихикает.
– Кто тут у нас проснулся?
– Все, - целую ее шею.
– Мне надо собираться.
Обухом. Сразу. Еще рано. Отхожу назад.
– Но я хотел… ммм… обсудить. Вроде как.
– Господи, - поворачивается ко мне лицом, закатывает глаза. – Я же сказала, я решила. Почему ты вчера ничего не говорил?
– Ну… - я думал, она не станет рубить с плеча; напрасно; не знаю, что еще добавить.
– Ты можешь просто успокоиться?
Неплохо бы физически успокоить ее. Но это неправильно. Это не мое.
– Наверное, - хочу махнуть рукой, крикнуть что-нибудь оскорбительное; стою.
– Я не понимаю тебя. Вчера ты весь день молчал. Позвонил только вечером. Я решила, что все в порядке. Ты любил меня… - вздыхает, - …как зверь. Очень жестко. Ты меня просто оттрахал на неделю вперед. Нет?
– Чушь, - кидаю и возвращаюсь на кровать; беру мобильник, спонтанно лезу в интернет. – Я не хочу, чтоб ты уезжала.
– Дежавю, - подходит к стеклянной стойке с зеркалом, рассматривает лицо; потом подходит к высокому зеркалу, встроенному в стену. – В какие-то последние дни…
– Ты не хочешь понимать, - констатирую.
– Я хочу! – повышает голос; раздражает тоном. – Я не могу! Ты ревнуешь? Боишься? Я не понимаю.
– Я просто не хочу.
– Я, я, я! – хочет обвинить меня в эгоизме; передумывает. – А я хочу поставить имплантаты в следующем месяце. До третьего или четвертого размера. Как тебе идея?
Молчу. Откладываю мобильник.
– Все, хватит дуться, - отодвигает часть стены, вытягивает из встроенного шкафа свежее полотенце. – Идем в душ?
– Послушай, - встаю, медленно иду к ней. – Давай просто отложим это. Сделай это для меня.
– Нет.
– Катя…
– Нет. Думаешь, все так просто? У меня нет гражданства США. Я ходила на собеседование, мучилась, парилась с анкетами, а теперь забить на все? Да и какое дело? Ты и не заметишь. Ты постоянно в клубах, на тусовках, на коксе…
Вселенная начинает сжиматься вокруг меня. Большой Взрыв наоборот.
– В чем дело?
– Это не претензии, милый, - подходит, коротко целует в щеку. – Но я всего на неделю. Мне необходимо повидать сестру. Знакомых.
– Пусть они приедут, - бурчу. – Я плачу за все.
– Да не надо им сюда ехать! – отступает на метр назад. – Милый, уймись уже. Ты ревнуешь к месту? К стране? К самолету? Что?
– Ничего, - качаю головой.
Вселенная скручивается и сживается вокруг горла. Огромный светящийся резиновый эспандер.