Самозванка в Академии стихий
Шрифт:
Обычно для сокровищницы очень богатого рода, поправляюсь я. На круглом столике в центре сверкает сотней граней бриллиант размером с гусиное яйцо, взгляд то и дело прилипает к нему. Позади стоит бутылка, пыль с которой не сметали, кажется, никогда, подчёркивая великолепие камня.
Чем дольше я тут, тем больше нервничаю. Мелкая дрожь возвращается, но холод тут не при чём. Так-так-так. Думай, голова дурная, думай. Я заглядываю под стол, провожу с внутренней стороны по крышке, но выношу из этого действия только занозу. Колени стукаются о пол. Прижимаюсь лбом к деревянному краю стола в надежде, что
Но ничего не происходит. Я ругаюсь сквозь зубы и взмахом руки призываю ветер, чтобы побыстрее свернуть ковёр. Уголок громко шлёпается обратно, потому что в этот самый момент раздаётся голос:
— Эй, ты! Ты что делаешь?!
Глава 23
Один из светляков с громким хлопком погас. Я замерла, как застигнутый врасплох вор — которым ни в коем случае не являюсь. Удар сердца, второй. Между лопатками невыносимо зачесалось, перед глазами всплыло лицо лорда Морнайта. Какое выражение оно примет, когда выяснится, что меня взяли с поличным?
Я медленно повернулась, уже прикидывая, что буду врать — но никого не увидела. Снова зажгла светляка, заставила его облететь каждый угол.
Никого.
Брови поползли к переносице. Здесь даже сквозняка нет, который бы мог напеть что-то похожее на слова. Что за чертовщина…
— Да тут я, чего глазами лупаешь? — теперь голос звучал сварливо. Писклявый и немного придушенный, он очень ясно отдавался в голове. Обычно любой звук в помещении меняется, даже если там нет яркого эха, несёт в себе отпечаток ковров и стен, тесноты, открытых окон. А ещё даже не глядя понимаешь, где стоит говорящий. Но ворчун будто забрался ко мне в череп и прямо там пробубнил: — Всё под носом, а она не видит.
Под носом у меня был только стол. Осторожно, словно он в любой момент мог ожить и кинуться, я обошла его кругом. Ткнула пальцем бриллиант и быстро отдёрнула. Задела бутылку, мимолётно огорчилась, что испачкала рукав. И вдруг заметила, что внутри бутылки что-то движется.
Нет, вино так себя не ведёт. Даже очень дорогое.
Подумав, я пощёлкала по стеклу.
— Себе постучи, — отозвался голос.
Я протёрла на боку окошко побольше, но понятнее не стало. Просто субстанция. Вихрится и перетекает, как вода в кадушке во время стирки. Подняла за горлышко вверх, поболтала. В голове отдались приглушённые проклятия. Я спросила:
— А ты кто вообще? — и почувствовала себя ужасно глупо ещё до того, как договорила.
Видала я любителей поговорить с бутылкой… Сидят в трактире, пока не выгонишь.
— А кто спрашивает?
— Нет, так дело не пойдёт. — Донышко стукнуло об стол, я отряхнула руки от бархатистой пыли. — Не доверяю я разговорчивым привидениям.
Обитатель бутылки возмутился:
— Сама ты привидение. Я сильф! — От моего смешка он резко замолчал. Какое-то время субстанция в бутылке вертелась с удвоенной быстротой. Потом голос с неохотой признал: — Хитро, хитро…
Теперь бутыль казалась мне куда более ценной вещью, чем грандиозный бриллиант. Элементали, в отличие от магов, были прямыми порождениями стихий. Загадочными, малоизученными и редкими. Мало кому удавалось хотя бы увидеть их. А тут сильф, порождение воздуха, бурчит на меня, как старый дед,
От такого я едва не забыла, зачем пришла.
— Послушай-ка, сильф, а ты не знаешь, как отсюда попасть в соседнее хранилище?
— Может и знаю, — капризным тоном откликнулся голос. — Но так просто не скажу.
— И здесь торгуются, да что ж такое… — пробормотала я. — И что тебе нужно? Бутылку протереть?
Субстанция замерла. Снова заволновалась:
— Выпусти меня.
Теперь настал мой черёд возмущаться:
— Ты за кого меня принимаешь? Если владельцы держат тебя взаперти, наверняка у них есть причины.
— Причины?! — взвизгнул сильф так, что я шарахнулась. Схватилась за голову, будто она могла треснуть от этого вопля. — Да среди этих углежогов ни одного Аэри не народилось за все годы! Они меня не видят! Даже не слышат! Один дурак купил диковинку, а другие любуются, кретины. Им разницы нет, что я, что чугунок из печи поставь — лишь бы на торгу за дорого досталось.
— Я, кстати, тоже углежог, как ты выразился.
Сильф озадаченно помолчал. Потом робко уточнил:
— Но ты ведь меня слышишь?
— Долгая история… А у меня время поджимает. Давай так, ты мне скажешь, как пройти в хранилище, а я тебя выпущу. Давай?
Очередная ловушка для наивного элементаля, хе-хе. Где ему со мной тягаться.
— Как пройти в хранилище?
— Ага.
— Ногами, — злорадно буркнул сильф.
Я поджала губы. Что ж, мышеловка щёлкнула, но даже хвост не задела. Вообще-то, мне до смерти хотелось его выпустить. Настоящий сильф! Не уверена, что даже глава кафедры Аэри такое видел. Но кто поручится, что после многих лет заключения элементаль не решит сорвать злобу на всех, кто попадётся под горячую руку?
В раздумьях я отошла от стола. И хочется, и колется. Так ещё и правда спешить нужно, вдруг лакею придёт в голову сообщить кому-то обо мне.
Сильф решил, что я собралась уходить, и заволновался:
— Эй-эй-эй, погоди!
— Не, мне пора. — Демонстративно встряхнула перчатки и надела. — Была рада познакомиться, может, загляну ещё лет через сорок.
— Я тебе пригожу-у-у-усь, — завыл голос, — ну пра-а-а-а-авда. Фамилиаром стану, только не бросай меня зде-е-е-е-есь!
В голове что-то щёлкнуло. Крестьянин, что копал огород и случайно наткнулся на клад, мог бы понять мои чувства лучше всех. Фамилиар — это… Как если бы мне вдруг предложили отрастить вторую пару рук. Только у каждой руки особый дар, которого у меня нет. Обычно ими становятся магические животные: не особо разумные твари, которых нужно водить на поводке и следить, чтобы они не сожрали кого.
А тут целый сильф! Аж мурашки побежали.
Нужно ковать железо, пока горячо, такой шанс раз в жизни выпадает. Элементаль может пожалеть о сказанном, начать выкручиваться и ставить условия.
— Клянись! — потребовала я. — Клянись, а то уйду. Должна сообщить, что никаких аэритов в этом семействе до сих пор не наблюдается.
Бутыль слегка дрогнула.
— Клянусь дыханием Аэри, что стану твоим фамилиаром. — Метка-спираль на моей руке вдруг отозвалась: запульсировала и мигнула голубым светом под рукавом. — Но только если выпустишь!