Самый опасный человек Японии
Шрифт:
— Да, ты тарахтишь очень по-юридически. Прямо как великие злодеи из романов Достоевского. У них всегда такие непроизносимые славянские фамилии, все эти Смердяковы да Свидригайловы. С их рассуждениями сложно спорить — но ещё трудней согласиться.
— А со зрелищами не спорят и не соглашаются. Их смотрят. И ещё в них участвуют.
— Американские выборы — и правда, то ещё зрелище, — согласился Окава Сюмэй. — Но для нас не очень годится. Америка — страна большая и богатая, она может себе позволить две правящие партии. А мы — страна небольшая. У нас правящая партия может быть пока только одна. Слишком много политиков мы просто не прокормим.
— Но можно попросить, чтобы их кормили потенциальные избиратели, — предложил Кимитакэ. —
— Монаха Су Шаня, на которого ты ссылаешься, спрашивали не о том, как достичь просветления, — заметил Окава Сюмэй. — Его спрашивали, что такое изучение явлений. И вот именно с этим у нас проблем нет — наука пускай кое-как, но финансируется. Настоящему политику нужен кабинет с приёмной, хорошая мебель, помощники, превосходные костюмы, подогнанные по фигуре. И только тогда простые люди поверят, что этот человек выражает их интересы. Политик без кабинета, одетый в рабочую одежду — это уже не политик, это коммунистический агитатор какой-то. К тому же, если партий возникнет слишком много, станет непонятно, как император допустил, что он один, а правящих партий — две. Такая система прижилась в Англии, но для нас она, пожалуй, не подходит. Но ты продолжай про кейфеб.
— Идея кейфеба на самом деле очень близка японской культуре. В нашем традиционном театре очень многое построено на условностях…
— Не надо нам театра, — замахал рукой Окава Сюмэй, — это не годится для массовой идеи, которая сплотила бы народ. Над театром думать надо, а массы это не любят. Они вообще в кино ходили, когда росли. Есть пример нагляднее и проще, его поймёт любой, кто не был внуком губернатора. Скажи, ты застал ещё такие автоматы, где можно за деньги запускать шарики по лабиринту с колокольчиками и чем больше шариков по нему прокатится, тем больше выигрыш… который, правда, всё равно окажется меньше того, что ты спустил на этом автомате. По-другому и быть не может: иначе эти автоматы не приносили бы прибыли. Их запретили сразу перед войной. Они назывались «пачинко», а до этого — «коринфская игра».
— Коринфская? Это что-то про античную Грецию?
— К сожалению, всего лишь про такой же американский автомат, который назывался «Коринфский багатель». Так вот, сбоку у этого автомата есть ручка. Когда игрок её крутит, то он управляет скоростью подачи шаров, выбрасывает их на поле то быстро, то медленно. Игроку кажется, что что-то зависит от его мастерства. На самом деле как раз от его усилий здесь совершенно ничего не зависит. Быстро кидаются шарики, медленно — исход игры всё равно случаен и не в пользу игрока. Бывает так, что производитель ленится и ручка даже не подключена к основному механизму, — и сколько бы игрок её ни крутил, это ни на что не влияет. И игроки знают про всё это! Они знают, что выигрыш случаен, слышали, что ручка никак не влияет на исход. И всё равно ожесточённо её крутят, упорно делают вид, что они управляют процессом, что от ручки что-то зависит. А как проиграют последнее — начинают советы давать.
— Это немного похоже на парламентскую демократию.
— Вот именно!
— Не тех боятся наши консерваторы, совсем не тех… Одним словом, кейфеб к нам уже завезли. Теперь расскажи, как ты придумал использовать его как оружие.
— Тут важно не оружие, а те, кто держит его в руках, те, кто применяет. Вернёмся опять же к реслингу. Есть рестлеры, которые изображают хороших парней, есть рестлеры, которые изображают плохих. Первые популярны, вторые ещё популярнее. Разумеется, это тоже постановка, и тем больше она впечатляет зрителя. Их не смущает даже то, что хорошие парни превращаются в плохих, а плохие — в хороших по первому распоряжению менеджера. Смущены они были только один
— И какую же роль ты предлагаешь нам сыграть?
— Всё очень просто. Вот мы все ищем сейчас дух героических предков. Но каждый настоящий самурай — он не совсем самурай, потому что сам наш мир не очень совершенен. По-настоящему безупречного самурая может изобразить только актёр. Даже смерть в его исполнении будет яркой и впечатляющей — потому что ненастоящей. И в этом состоит великая разгадка. Мы не можем проявить суть, пока мы играем всерьёз — ведь на нас давит привычка, обычай, представление о пристойном и непристойном. Но если мы скажем, что всё было понарошку, что мы просто были обмануты — то станет не важно, зло или добро мы творили, это будет просто вопросом имиджа, вопросом образа, который хочет от рестлера менеджер. Югэн должен быть прикрыт кейфебом — только тогда он проявится. И только так мы можем дать проявиться нашей подлинной сути — а не будем пытаться её переизобрести так, чтобы и жизнь за господина отдать, и прожить её долго и счастливо. Только ненастоящий непобедим. Как было сказано в одной древней книге — прошу прощения, я так и не нашёл источник цитаты, — свирепому тигру не за что ухватить его зубами, жестокому воину — некуда вонзить оружие.
Часть 4. У девочек
Часть 4. У девочек
22. Победа над С.
Чернила на гамашах наконец-то высохли, и теперь казалось, что написанные на них иероглифы были нанесены ещё на фабрике.
Прочесть написанное было, однако, непросто. В современном японском языке эти иероглифы больше не употреблялись. К тому же это была не просто надпись, а печать.
Кимитакэ расправил гамаши, аккуратно свернул их и положил в портфель.
Как обычно это и бывало, очередная каллиграфическая работа заняла намного больше времени, чем он думал. За окном уже вечерело, а значит, настало время идти выполнять задания гейши.
Кимитакэ не знал, какое задание получили другие. Он не знал даже, что с ним будет, если он не справится или даже его поймает охрана.
Скорее всего, ничего. Его просто поднимут на смех. Не станут же исключать за подобное из школы разведчиков, — особенно такого перспективного ученика, как он.
Так он думал во время работы. А пока сохли чернила, набрёл, наконец, на очевидный вывод.
Это надо попробовать. Просто потому что такие испытания просто так не дают.
А испытание было таким: как оказалось, школа для девочек тоже существует. И она расположена как раз по ту сторону горки, что возвышается над домом бывшего хозяина поместья.
Это даже ближе, чем было в Токио. Хотя, если задуматься, то она и не могла располагаться слишком далеко. Наверняка многие учителя преподают и в той, и в другой школе. И к тому же обе школы снабжают через одну и ту же железнодорожную станцию.
Нужно было исполнить мечту любого мальчишки в условиях раздельного обучения: перебраться на женскую половину и успешно вернуться обратно.
На улицах посёлка было безлюдно. Кое-где копались на огородах местные жители, а возле школы ему повстречался потомок легендарного барона. Тот по случаю трудовой мобилизации тащил какие-то мешки и выглядел очень серьёзно. Даже если гейша дала ему похожее задание, потомок барона явно не собирался выполнять его сегодня.
Судя по тому, что для каждого задания полагался отдельный конверт, они всё-таки для разных учеников задания были разные. Хотя Кимитакэ, если говорить начистоту, совершенно был не против повстречать на той стороне кого-нибудь из новых одноклассников. Когда вас несколько, тяжело выбираться — но намного легче убегать.