Самый желанный герцог
Шрифт:
Когда его блеф раскрылся, Вульф зарычал, его лицо стало уродливым и жестоким. Грэм пожелал, чтобы Софи могла увидеть этого типа сейчас, но не осмелился опустить ее вниз на достаточное для этого время. Она ударит его, а затем ввяжется в какую-то другую, несомненно, еще более опасную ситуацию.
Нет, ничего нельзя было сделать, кроме того, чтобы защитить Софи от нее самой. Грэм устало повернулся спиной к Вульфу и продолжил путь к лошади. Забросив Софи в седло, он запрыгнул туда позади нее до того, как она сумела прийти
К счастью, она не умела ездить верхом. Вместо этого девушка весьма приятно вцепилась в него руками, пока Грэм прижимал ее к себе и пускал лошадь легким шагом.
– Подожди! – вскричала Софи. – Ты едешь в неправильную сторону! Лондон вот там!
Грэм усмехнулся ветру и развевающемуся знамени ее золотисто-рыжих волос.
– Мы не едем обратно в Лондон.
Он заставил лошадь перейти на быстрый галоп…
Прямо к Иденкорту.
Глава 21
– Ты же не ожидаешь, что я на самом деле буду выносить подобное обращение, не так ли, Грэм?
С того момента, как он двинулся вперед на позаимствованной лошади, Грэм не отвечал ей. После первого потока триумфа, когда он украл Софи, герцог начал раздумывать о том, когда именно он потерял разум. Было ли это тогда, когда он узнал о смерти своего отца? Или это произошло на следующий день, когда он приложил длинные, элегантные пальцы Софи к своей щеке и ощутил покалывание от ее прикосновения?
Или этот процесс был более медленным и зловещим, вызванным долгими вечерами с бренди у огня камина и слишком большим количеством проигранных партий в карты?
Когда бы ни случилось первоначальное падение, Грэм несомненно ухудшил сейчас это дело своим плохо продуманным похищением. И все же, несмотря на тот факт, что он знал, к чему все это приведет; несмотря на то, что он совершал ошибку всей своей жизни; несмотря на ошеломляющую логику того, что ему нужно повернуть обратно и поспешно вернуться обратно в Лондон, оставив Софи с незапятнанной репутацией, Грэм был не способен направляться куда-нибудь еще, кроме Иденкорта.
Это было интересно – быть сумасшедшим. Для человека, у которого никогда по-настоящему не было никакого предназначения, кроме как быть настолько очаровательным, насколько это возможно, для как можно большего количества женщин, иметь бесспорное побуждение, двигающее его вперед, было совершенно новым опытом. Каковы бы ни были последствия, он должен именно в этот момент времени, не делая пауз, увезти Софи с собой в Иденкорт.
Туфелька ударила его по голове чуть выше уха. Не останавливаясь, герцог наклонился, чтобы поднять ее и сунуть в свой карман, где уже лежали другая туфелька, гребень для волос, веер, ридикюль и часть какого-то украшения, оторванная от седла.
– У тебя заканчиваются боеприпасы.
Он услышал вздох Софи с того места, где она сидела – на спине у
– Я знаю. Я хранила эту туфельку, чтобы иметь возможность ударить в самый подходящий момент.
Грэм устало усмехнулся, но не обернулся.
– Это принесло тебе удовлетворение, на которое ты надеялась?
Он не был уверен, от кого донеслось то фырканье, которое он услышал – от Софи или от лошади. Оно могло быть и от той, и от другой, потому что лошадь была настолько же раздражена из-за него, как и Софи.
Это была очень хорошая лошадь, настоящая высококлассная верховая, но даже такое прекрасное животное должно было утомиться, если несло на себе двоих.
– Ты вообще когда-нибудь собираешься объясниться? – потребовала Софи.
Грэм продолжал шагать.
– Думаю, что спасение тебя от самой себя подпадает под категорию государственных дел, – спокойно проговорил он. – Вот к какому заключению я пришел в настоящее время.
Она издала протестующий звук. Да, это было определенно фырканье Софи.
– Едва ли я буду считать себя угрозой Обществу.
Герцог покачал головой.
– О, но так и есть. Ты намного умнее, чем большинство из них, поэтому они не могут остановить тебя. К тому же ты упрямее, чем десять других женщин, вместе взятых. – Он вздохнул. – Видишь, против чего я сражаюсь.
Девушка усмехнулась.
– То, что ты делаешь, не имеет никакого смысла.
– Ты целеустремленна и опрометчива, – заявил он. – Не говоря уже о бешеной непредсказуемости.
Момент молчания. Затем:
– Неужели?
Грэм закрыл глаза от польщенного удовольствия в ее тоне.
– Это не было комплиментом, мисс Блейк.
Она издала сухой смешок.
– Это было похоже на то, словно ты – это я. – Они молча шагали некоторое время. Затем Софи начала снова. – Если я такая отчаянная нарушительница спокойствия, то почему именно ты, единственный из всех людей, являешься тем, кто должен остановить меня?
Грэм не ответил, потому что не мог объяснить то, чего не понимал сам. Во время его продолжительного молчания, Софи издала еще один, полный отвращения и очень похожий на лошадиный, звук, и, наконец-то, угомонилась.
К тому времени, когда Грэм и Софи добрались до Иденкорта, уже близился рассвет. Луна зашла некоторое время назад, а солнце еще не вставало. После нескольких часов галопа, затем – рыси, а после этого – шага, Софи сидела в седле, ссутулившись от страдания и истощения, ее глаза были закрыты, а руки цеплялись за луку седла, словно это была единственная вещь, удерживавшая ее от того, чтобы соскользнуть на землю.
Вероятно, так оно и было.
Грэм шел пешком, ведя за собой лошадь, с тех пор, как они пересекли границу поместья Иденкорт. Это было более часа назад, и все же рушащегося дома все еще не было видно.