Сатисфакция
Шрифт:
— … однако сегодня у нас, можно сказать, беспрецедентный формат! — Худощавый парень в темном балахоне и белой маске из заставки ролика сделал театральную паузу и продолжил. — Ведь гостьей нашего канала сегодня милостиво согласилась стать сама наследница рода Романовых, ее высочество великая княжна…
— Дальше! Бога ради, отдай сюда!
Иван Петрович выхватил у Ольги телефон, но дрожащие пальцы никак не хотели нащупать крохотные значки на экране, и ролик несколько раз «отскочил» в начало, потом вдруг замер на паузе где-то в середине, и лишь с пятой или шестой попытки выдал на экран крупный план со знакомым лицом.
Девчонка все-таки уцелела.
И заодно — в твердом намерении пустить под откос все, чего Иван Петрович так старательно добивался уже десять с лишним лет.
— … и у меня не было иного выхода, как сбежать с собственного венчания, — с улыбкой произнесла Елизавета. — Так что уверяю вас, друг мой — никто меня не похищал. И даже более того — преданные отечеству и народу России люди действовали по моему замыслу и прямому указанию. И каждый, в ком есть хоть самая малая капля разума и чести, сейчас называет их героями, а не предателями и террористами.
— Люди? Признаться, я… как наверняка и почти все наши дорогие подписчики, — Парень в маске будто бы невзначай взглянул прямо в камеру, — был убежден, что ваш побег организовал один единственный человек.
— Одному человеку такое не под силу — даже если его зовут Владимир Острогорский, — отозвалась Елизавета. — Однако именно благодаря ему я узнала, что в столице еще остались люди, которые верны долгу и своей стране. Число моих сторонников велико — и растет с каждым днем. И теперь я не боюсь во всеуслышание заявить — что бы ни писали во второсортных газетенках и на порталах в сети — я вовсе не желала свадьбы с Матвеем Морозовым. Напротив — его сиятельство давил на меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И если бы не отвага и изобретательность прапорщика Острогорского и его друзей… Одному богу известно, что бы сейчас со мной стало. — Елизавета демонстративно промокнула уголки глаз платком. — Матвей Морозов — страшный человек. Чудовище!
— Похоже, вы действительно его боитесь… боялись, — тут же поправился Маска. — Однако трудно воздержаться от подозрений, что за сыном стоит фигура отца. Уверен, многие связывают столь желанную для Матвея Николаевича помолвку с амбициями главы Совета имперской безопасности.
— Не знаю, вправе ли я говорить о подобном… даже сейчас. — Елизавета едва заметно пожала плечами. — И уж тем более я не стану обвинять героя, мужчину, офицера и дворянина с безупречной репутацией в том, что он мог так или иначе поощрять насилие над слабой женщиной. Скорее уж Николай Ильич и вовсе не ведал, что творит его безумный отпрыск.
Иван Петрович поморщился. И, не сдержав раздражения, ткнул пальцем в экран и поставил видео на паузу.
— Хитрая дрянь, — едва слышно прошептала Ольга. — Ты слышал? Она ведь…
Да, Елизавета действительно изящно выкрутилась, ответив на каверзный вопрос — если вообще допустить, что все интервью от начала и до конца не было срежиссировано заранее. И если гневные комментарии по поводу личности младшего Морозова вполне могли оказаться ее собственными мыслями, то осторожный реверанс в сторону старшего… нет, такое мог придумать только другой человек — проживший целую жизнь, матерый, опытный политик.
Светлейший князь генерал-фельдмаршал Владимир Градов, черт бы забрал его обратно на тот свет!
Иван Петрович вздохнул и снова запустил видео. И дальше смотрел уже почти без эмоций,
Остальное оказалось вполне предсказуемым.
— … и вы собираетесь бороться за трон? — поинтересовался Маска?
— Бороться? — Елизавета картинно приподняла бровь. — Я собираюсь его занять. В соответствии с правом единственной в роду Романовых. Это наследие моего отца, деда и великих предков вплоть до Петра Великого. И мой долг, если хотите. И поступить иначе я просто не могу.
— А как же акт о престолонаследии? Полагаю, многим из моих подписчиков уже известно, — Маска снова посмотрел в камеру, — что закон, принятый еще при Павле Первом в конце восемнадцатого века, до сих пор сохраняет силу. И даже в современной трактовке подразумевает преимущество наследников мужского пола. Иными словами…
— Иными словами, это означает, что любой европейский дворянин, будь он даже младенцем или слепым стариком сотни лет от роду, не знающим ни слова по русски, все равно окажется в списке наследования выше меня. — Елизавета пожала плечами и улыбнулась. — Но это, очевидно, указывает на одно лишь только несовершенство закона. Любой, кто хоть что-то смыслит в политике, поймет, что править страной может только человек, который вырос здесь. Который сам является частью народа и аристократом по праву не только рождения, но и должного воспитания. А что касается каких-то там древних законов, — Елизавета взглянула в камеру, — все они были написаны людьми. И должны служить людям — а никак не наоборот.
Иван Петрович выругался. Не вслух, конечно же — одними губами. Вернувшийся с того света генерал неплохо натаскал племянницу. И даже придумал, что следует ответить на очередной каверзный вопрос. Вряд ли такие разговоры удовлетворят европейских монархов, но по эту сторону границы речам великой княжны будут аплодировать стоя.
Тем временем Елизавета на экране телефона сменилась лицом, которое Иван Петрович разве что не видел во снах. В отличие от царственной племянницы, возрожденный Серый Генерал, кажется, вообще не готовился ни к какому интервью. Напротив, выглядел так, будто только что пришел в студию прямо с поля боя: ворот расстегнут, прямо на рубашку надет легкий бронежилет. Волосы растрепаны, а на щеке — едва заметная ссадина.
То ли настоящая, то ли вовсе нарисованная хитроумными гримерами исключительно для того, чтобы наделить облик юного вояки совсем уж запредельной харизмой. Хотя она и без того зашкаливала — одной только бесшабашной белозубой улыбки на молодом лице хватило бы, чтобы за Елизаветой пошла вся женская половина столичной знати.
От Ивана Петровича не ускользнуло, как Ольга едва слышно вздохнула. Видимо, короткая связь с юным курсантом для нее все-таки оказалось куда большим, чем работой на благо рода Мещерских. И пусть сейчас влюбленность сменилась ревностью и злобой — все равно… нехорошо. Чувства — опасная штука.
Опасная и ненужная.
— Доброй ночи, столица. — Острогорский на экране улыбнулся во всю ширь. — Полагаю, вам всем прекрасно известно, кто я. Так что не будем тянуть и перейдем сразу к делу. Ее высочество Елизавета Александровна уже сказала все, что нужно, и я могу добавить совсем немного. Лишь то, о чем следует говорить солдату, а не той, кто уже совсем скоро станет правящей императрицей.
Скрытый в теле мальчишки Градов говорил так, будто все это уже случилось. Ни в его позе, ни во взгляде не сквозило даже тени сомнения, что великая княжна получит корону.