Савмак. Пенталогия
Шрифт:
– Это не беда: начнёшь ходить - мясо быстро нарастёт, - подбодрил приятеля декеарх Диотим, одевавшийся на соседней койке.
Куда хуже было то, что кость в месте перелома над щиколоткой выпирала под тонкой багровой кожей каким-то бугром, и ступня была повёрнута пальцами немного внутрь. Похоже, Ламах стал калекой: сломанная по вине Делиада нога стала заметно короче. Ухватившись за поддерживающий верхнюю койку прямоугольный стояк, Ламах осторожно встал на ноги. Так и есть - левая ступня на добрых два пальца не доставала пола.
Опираясь левой рукой на костыль, как на посох, Ламах сделал
– Наш Ламах стал теперь хромым, как Хематион, хе-хе-хе!
– пошутил обувавшийся на койке у противоположной стены воин.
– Ага, только Хематиону, в отличие от Ламаха, не нужно бегать и маршировать, - не поддержал шутки Диотим.
– Как бы Гиликнид не погнал его из соматофилаков.
– Ламаху надо проситься перевести его в конницу, - посоветовал другой воин.
Вернувшись к своей койке, Ламах сел и принялся растирать тощую икру и ощупывать место перелома.
– Что, болит?
– сочувственно спросил Диотим, застёгивая поверх чешуйчатого доспеха пояс с мечом.
– Нет. Срослось, похоже, крепко.
Случившееся не стало для Ламаха большим сюрпризом: хрисалисков лекарь-сириец предупреждал его, что когда кость срастётся, нога, вероятно, станет немного короче. Главное, что удалось избежать загноения, которое могло бы привести к потере ноги, а то и жизни.
– Надо пришить к левому скифику вторую подошву потолще, и хромота станет незаметной, - предложил кто-то из воинов.
Ламах и сам уже об этом думал. В самом деле - это был самый простой и очевидный в сложившейся ситуации выход.
Вытащив из под койки свой сундучок, Ламах открыл его и вынул толстые суконные штаны, которыми рассчитывал прикрыть худобу левой ноги, ненужный до сего времени левый скифик и пару заранее обрезанных подошв из дублёной воловьей кожи. Задвинув сундук обратно под койку, Ламах натянул штаны и скифики, сунул подошвы за пазуху, подпоясался, взял взамен костыля прислонённое к стене в изголовье койки копьё, оставив пока на месте щит и шлем, и направился вслед за товарищами по сотне во двор: оправляться, умываться и завтракать (отправлявшиеся на караульную службу сотни по заведённому порядку попадали в трапезную прежде остальных).
Во дворе воины обменивались приветствиями с подходившими в полном вооружении из города товарищами, в числе которых были и оба пентаконтарха, Ктист и Педаний: люди семейные и солидные, они жили в собственных домах. Делиада пока что не было.
– О, что я вижу!
– радостно оскалился Ктист, завидя хромавшего рядом с Диотимом к дверям трапезной, с копьём вместо привычного костыля, Ламаха.
– Наш герой Ламах сегодня на своих двоих!
– Ну как нога?
– спросил он, обменявшись вместе с Педанием крепкими рукопожатиями с подошедшими декеархами.
– В порядке, - ответил серьёзным тоном Ламах.
– Зажила, только стала немного короче. Ну да ерунда - пришью ещё одну подошву, и будет незаметно.
– Ну и ладушки! Рад за тебя, дружище!
– продолжая улыбаться, Ктист дружески похлопал Ламаха по плечу.
– Так значит, сегодня на службу?
– Да. Надоело уже валяться без дела в казарме.
– Ну вот и молодец!
Хоть Ламах и его пентаконтарх, как ветераны сотни, истоптавшие
Выйдя через двадцать минут из трапезной, Ламах увидел во дворе рядом с Педанием и Ктистом (те позавтракали дома) Делиада. Поздравив Ламаха с выздоровлением, он разрешил ему задержаться для исправления скифика и увёл построившуюся в колонну по три полусотню Ктиста в Новый дворец. Воины второй полусотни, которым предстояло охранять дворец басилевса ночью, в связи с чем они были в этот день свободны от занятий, отправились отдыхать в казарму. Вместе с ними поднялся в принадлежащие им комнаты и Ламах.
Стянув левый скифик, он отдал его и заготовки подошв воину, лучше других в сотне владевшему навыками сапожника. Через полчаса воин вернул Ламаху его скифик с надёжно прилаженной тройной подошвой. Натянув его, Ламах прошёлся по комнате. Хромоты как не бывало!
Вознаградив сапожного мастера дружеским рукопожатием и оболом, Ламах надел шлем, накинул поверх начищенного до зеркального блеска доспеха гиматий, застегнув его на левом плече круглой бронзовой фибулой с головой Афины в трехгребенчатом шлеме, взял прислонённый к стенке щит и копьё и уверенно зашагал через анфиладу смежных комнат к ближайшей лестнице.
Поднимаясь от конюшни к царской цитадели, он вспомнил состоявшийся на этих ступенях три месяца назад короткий разговор с Делиадом, имевший столь неожиданные последствия. Перепадёт ли ему хоть что-то из похищенных у Скилура сокровищ? Если и перепадёт, то ещё не скоро. Впрочем, завязавшиеся приятельские отношения с Делиадом могут оказаться для него дороже золота.
Взойдя на гору, Ламах увидел четырёх рабов, несших навстречу вдоль ограды храма Афины покрытые позолотой изящные носилки юной царевны Элевсины. Поскольку идти от Старого дворца было всего ничего, рабы несли носилки низко над землёй на опущенных руках. Остановившись у поворота к цитадели, Ламах пропустил мило улыбнувшуюся ему из-за чуть приоткрытой парчовой занавески царевну вперёд, обменявшись приветствиями с шествовавшим сзади левконовым надсмотрщиком Хоретом.
Миновав незамедлительно открывшиеся ворота и длинную входную арку, рабы опустили носилки посредине небольшого Нижнего дворика, в двух шагах от встречавших царевну у входа во дворец дворцового епископа Нимфодора и гекатонтарха Делиада. Шагнув к носилкам, юноша отодвинул завесу и, лучась приветной улыбкой, помог выбраться наружу сперва сидевшей с правой стороны коричневой рабыне, а затем сестрице Элевсине, не отказав себе в удовольствии прижать её к своему серебряному нагруднику и поцеловать по-родственному в улыбающиеся из глубины подбитого горностаем капюшона розовые губки.