Савмак. Пенталогия
Шрифт:
Удостоверившись, что её догадка верна, утром Госа уведомила о своём открытии Скилака и Зорсину.
Вождь решил не сообщать неприятную новость Радамасаду, дабы не возбуждать в нём вражду к младшему брату, а уладить дело по-семейному тихо. Госа потребовала, чтобы Скилак хорошенько выпорол блудодеев, чтоб в другой раз неповадно было, но Акасту вождь сечь отказался: вдруг приедет Радамасад, а на ней следы плети? К тому же, её можно понять: бабёнка в самом соку, а месяцами живёт без мужа. Скилак поручил Госе и Зорсине самим по-тихому поговорить с Акастой, предупредить, что в другой раз пощады
– А Канита придётся-таки отправить весной за полоном, - вздохнул Скилак, поглядев на Зорсину.
– Вырос жеребчик - кровь молодая спать по ночам не даёт. Нужно поскорей оженить его, дабы не блудил по ночам с чужими жёнами...
После завтрака, когда Канит, как всегда, побросав в дорожную торбу десяток своих любимых пирожков с вишнями и яблоками, которыми угощал в стойбище девушек, намылился бежать на конюшню, Скилак зазвал его к себе в комнату. Сердце Канита тревожно ухнуло вниз: "Вот оно! Похоже, началось... Наконец-то!"
Вошедший следом Скилак, притворив некрашеную дощатую дверь, схватил Канита, остановившегося у порога с опущенными в недобром предчувствии долу глазами, за ухо. Больно сжимая и закручивая верхний край уха твёрдыми, как железо, пальцами, вождь накинул на дверь крючок и потащил сына, как нашкодившего щенка, на середину комнаты.
– Ну, стервец, давай, поведай отцу, к кому таскаешься по ночам на братний двор?
– приглушая голос, прошипел угрожающе Скилак.
– Да не вздумай врать вождю!
– Ай-яй-яй! Отец, пусти! Не убегу!
– кривясь от боли, взмолился Канит.
– Ну!
– сдавил ещё больнее сыновнее ухо Скилак.
– Ой, больно!.. Вождю, может, и соврал бы, а отцу скажу правду: к Акасте. О-ох!
Скилак полагал, что Канит станет юлить, изворачиваться, выгораживать любовницу, а он сходу сдал её - слабак! Немного разочарованно, Скилак выпустил из пальцев ухо сына, которое тот тотчас принялся растирать ладонью, пытаясь утишить боль.
– Так-то ты, паршивец, бережёшь честь старшего брата?
– Скилак снял с гвоздя висевшую над ложем плеть.
– Ну-ка, приспусти портки.
– А чё мне её беречь, раз Радамасад её не бережёт?
– огрызнулся Канит.
– Он уже сколько с ней не живёт, знать она ему опостылела.
– А ты, значит, решил подобрать?
– Ну а что? Я ведь не чужой какой. Кому, как не младшему брату утешить в горе жену старшего?
– Ты не держись за портки, скидай, не стесняйся! Сейчас я тебя потешу... Ишь ты, утешитель. Вражьей крови ещё не пробовал, а на бабу уже залез...
– Так ты же сам не пустил меня на войну! Где я теперь врагов найду?!
Приспустив штаны, Канит опустился перед отцом на колени.
– Бей, отец, только Акасту не тронь. Она не хотела. Это моя вина. Я попросил научить меня, чтоб потом не оплошать с Фрасибулой.
– Гм!.. А служанок тебе, поганец, для науки мало?
– Мало, отец!
– вскинул голову Канит.
– И все уже старые да некрасивые... Отец! Возьми к нам в дом новую служанку, и клянусь священным огнём Табити - я навсегда забуду дорогу к Акасте!
– Ну-ну... И кого же ты хочешь нам сосватать?
– ухмыльнулся Скилак.
– Зобену. Вдову чабана Иргана.
– Хорошо хоть не жену... Это к ней ты каждый день ездишь?
– К ней.
– Что, хороша вдовушка?
Канит опять вскинул на отца засиявшие надеждой глаза.
– Так хороша, что я жить без неё не могу... Отец! Забери её к нам. Нечего ей там киснуть в кошаре! После того как я... стану воином и женюсь на Фрасибуле, я хочу взять её второй женой.
– Гм!.. Ну, ладно, там будет видно...
– решил Скилак. Судя по спокойному, мирному тону, гнев его на сына успел перекипеть.
– Но поучить тебя за то, что тайком пакостил брату, всё-таки надо. Акасту, так и быть, драть не стану, а тебя выпорю за двоих, как что не обессудь.
– Пори, отец, только забери в дом Зобену!
– почти радостно воскликнул Канит.
– Ладно, ладно, посмотрим... Затисни в зубах башлык и терпи, раз уже взрослый, не пугай сестёр и соседей криком.
Затиснув голову Канита между ногами, Скилак с чувством, с толком, с расстановкой спустил кожу с его ягодиц. Закончив, он заботливо помог достойно выдержавшему экзекуцию сыну встать на ноги.
– Добро, сынок...
– Вождь ласково потрепал Канита по мокрой щеке.
– Теперь ступай к себе, отдохни деньков пять от любовных утех... А как сможешь снова садиться на коня, будешь каждую ночь ездить в дозоры, чтоб некогда было шляться по чужим дворам. А спросят, за что получил, скажешь, нагрубил бабке Госе. Понял?
Поддёрнув штаны, Канит кивнул.
– А Зобена, отец?
– А насчёт новой служанки мы с матерью подумаем, - неопределённо пообещал Скилак.
Натянув на глаза искусанный башлык, Канит вышел из отцовской комнаты и, придерживаясь рукой за стену, поплёлся к себе.
Новость о том, что Канит, оказывается, влюблён во вдову одного из октамасадовых чабанов, которой Скилак поделился с жёнами, высказав намерение как-нибудь съездить поглядеть на эту бабёнку, которую Канит просит взять к ним служанкой, разумеется, тут же стала известна Синте и другим служанкам вождя и, конечно, сёстрам Канита. В Мирсине новость о любви брата к пастушке с новой силой всколыхнула начавшие было утихать мысли о собственной безвременно погибшей любви. Но женское любопытство превозмогло: утерев слёзы, она поспешила вместе с сестрой к брату за подробностями, но увидев, что Каниту сейчас не до разговоров и утешений, отложила расспросы, пока ему не станет легче.
Тем временем искажённые языкатыми служанками слухи, что юный Канит потерял голову то ли от вдовы, то ли от жены одного из октамасадовых пастухов и даже выказал желание взять её в жёны, за что был нещадно высечен отцом (в то, что Канит нагрубил бабке Госе никто не поверил), перекинулись через улицу на подворье Октамасада. Жёны Октамасада тотчас послали Сакдариса к Каниту выведать подробности.
Сакдарис застал Канита в обнимку с Лисом, приведенным по его просьбе малой Госой к нему со двора, где Лис с утра не находил себе места оттого, что молодой хозяин всё не выходит из дому. Вытянувшись с закрытыми глазами на животе под чёрной буркой, которой его заботливо накрыла после обработки ран Синта, Канит тешил себя надеждой, что страдает не зря, и после наказания будет для него и награда.