Саженец
Шрифт:
— И много ты людей привел?
— Двадцать девять семей. У каждой — одна большая лодка.
— Запасы еды большие?
— Скромные. Без твоей помощи до весны не доживем.
— А те, кто остался?
— Они, видно, тоже. — еще сильнее помрачнел друид. — Маркоманы и квады были разбиты страшно за Дунаем. Мыслю — вырежут всех наших, чтобы землю занять. Им сейчас что угодно урвать надо, а мы с ними бок о бок живем.
— Оставшиеся знают, что умрут?
— Знают.
— И все равно ко мне не пошли?
— Кельты не трусы и не бояться смерти. — серьезно произнес
— Бояться смерти и гибнуть без всякой пользы — разные вещи.
— Катхан кое-что им приготовил, — улыбнулся друид. — Тебе лучше не знать, но германцы проклянут тот день, когда они пролили кровь наших сородичей.
— Проклятье? Он заготовил для них какое-то проклятье?
— Да. — степенно кивнул Бранур. — Он обратился к той, кто пирует на полях сражений, приходя за павшими и принося, как радость побед, так и горечь поражений.
— Мара? — удивленно переспросил Беромир. — Хотя нет. Вы ее, наверное, иначе зовете. Хм. Морриган[3]? — ляпнул он первое, что пришло в голову. Просто по созвучию.
— Темная правительница? Да. Он обратился к ней. Но мы ее зовем иначе — Катубодуа[4], что по-вашему значит Ворона битв.
— А мы — Марой[5]. — улыбнулся ведун, который обрадовался тому, что местный культ нашел хорошую перекличку с кельтами. Да и римлянами. В его сознании более-менее монолитный культ темной богини вполне гармонично распался на две ипостаси — Беллоны и Прозерпины. Лечебная функция, правда, подвисала. Но это нестрашно.
Отчего обрадовался?
Так местным было намного легче воспринимать тот или иной культ, если они видели в нем близость с уже им известным.
— А что это за женщина? — спросил друид, приметив Дарью, подошедшую совсем близко, чтобы «погреть уши».
— А? Это моя сестра, — еще шире улыбнулся Беромир. — Ведьма Мары.
Бранур вздрогнул и чуть побледнел.
— Вы это, выгружайтесь. Пока суд да дело — еду приготовят. А мы потолкуем. До зимы ведь недалеко. Надо спешно жилища устраивать…
[1] Словом dun кельты называли укрепленные поселения.
[2] Словом art/arta/arto кельты называли медведя. Поэтому Артадун — это крепость медведя, а Артур — «медвежий человек» или «воин-медведь», так как суффикс -ur означал «человек» или «воин».
[3] Имя «Морриган» имеет два основных перевода. От слова mor — большой/великий и от слова mor — призрак/тьма. Вторая часть имени rigan означает правительница, производная от rig и его форм. Соответственно, перевод получался либо «Великая правительница», либо «Темная/призрачная правительница». Автор выбрал вариант с «тьмой», так как это лучше всего сочетается с содержанием ее культа.
[4] Имя «Катубодуа» состоит из двух частей *katu- и *boduo-. Первое означает войну/битву, второе — ворону. Таким образом, имя переводится как «Боевая ворона» или «Ворона битвы». При этом культ Катубодуа был очень схож с культом Морриган, которая также ассоциировалась с воронами и битвами. Автор считает, что Катубодуа это эвфемизм вроде «медведя», чтобы не называть значимое божество истинным именем и не привлекать лишний раз его внимание.
[5] Имя «Мара» связана с праславянским словом *mara обозначающее изначально
Часть 3
Глава 8
168, руень (октябрь), 17
— Я иду по полю… по лесу с конем… — напевал себе под нос Беромир, размеренно шагая вперед.
Как раз по этому самому лесу.
За ним человек десять.
Они вышли из лодки и теперь осматривали место, где один из посланных ведуном разведчиков обнаружил торф. Во всяком случае, очень на него похожее что-то. И ему хотелось самому поглядеть. Мало ли ошибка? Слишком уж приятно и заманчиво выглядел этот самый торф.
Дрова надо рубить. Разделывать. Сушить. Что довольно трудоемко. Торф же… он был шикарен.
Добывался проще и легче, чем дрова. По сути — лопатами брикеты выкапывались, подсушивались на солнышке и относились до места складирования. При пиролизе из торфа получался кокс, вполне сопоставимый по теплотворности и чистоте с древесным углем. И если с сушеной древесины того угля выходило до четверти от массы, то с торфа — порядка сорока процентов[1]. Почти вдвое больше.
Прям в моменте это не важно.
Лесов вокруг великое множество, да и поля надо расчищать. Но даже в этом случае добывать его все одно — проще и легче, как и доставлять. Если места труднопроходимые, то на носилках вдвоем носить несложно до лодки, а так — загрузил на тачку и покатил. Что позволит тем же количеством людей добывать заметно больше топлива. Сиречь энергии. Которая наравне с железом альфа и омега развития человечества. Во всяком случае на этом этапе.
Но и это еще не все, как любили говорить в 90-е годы продавцы всяких ненужных вещей. Торф являлся хорошим удобрением. А оно сейчас было ой как нужно. Дешевым, легко добываемым и вполне эффективным, как сам по себе, после некоторого компостирования и проветривания, так и в смеси с золой да каким-нибудь разрыхлителем вроде опилок или соломы[2].
Про химию процесса получения кокса — вопрос отдельный. Ведь при этом много всего интересного выделяется, как и при пиролизе дерева. Градусник, правда, пора уже сделать. Но это зимой, чтобы мороз был, иначе его не получится градировать.
Сунул в прорубь — получил условно отметку нуля.
Сунул в кипящий котел — ста градусов.
Плюс-минус лапоть. Потом пространство поделил между этими точками примерно на равные части. И готово. В идеале на сотню, но так-то и на десять — уже хлеб. Да и потом — вверх можно продолжить шкалу.