Сценарист

Син Айкава

— Это была часть меня, которая была утрачена, — прошептал он, голос звучал еле слышно, словно отголосок прошлых сожалений. — Когда-то давно я жаждал спасения, но не было тех, кто пришел бы на помощь. Никто не вставал на моём пути, чтобы вытащить меня из темноты. И я понимаю, что стоять на краю, надеясь, что кто-то сможет протянуть руку помощи... Это нелегко понять, но я вижу это сейчас.

Служительница церкви медленно кивнула, словно она прониклась пониманием его слов. Она не пыталась просто осудить его, она старалась проникнуть в те места его души, которые долгое время оставались замкнутыми.

— Ты видишь в нем отражение самого

себя, отражение прошлых ошибок и несбывшихся надежд, — сказала она, ощущая тяжесть слов, наполненных ностальгией и болью. — И ты видишь в его спасении возможность спасти того, кто был бы в твоем положении тогда.

Дженсен кивнул, словно это было осознание того, что он боялся признать даже самому себе.

— Мне кажется, что я пытаюсь исправить ошибку, которую никто не исправил для меня, — признался он.

Женщина медленно протянула руку к перегородке, словно желая дать ему поддержку, невзирая на разделение.

— Важно не повторять ошибки прошлого, но также важно дать себе возможность изменить свою историю, — сказала она, голос ее звучал как ласковый ветерок, пытающийся развеять тяжесть прошлого. — Спасение другого может быть началом спасения себя. Никогда не поздно попытаться изменить свою судьбу.

— Изменить свою судьбу? — издал смешок он. — Мне то? А у вас очень хороший юмор, сестра, — продолжал смеяться он, но смех быстро закончился. — Мне уже ничего не изменить в своей истории. Я навсегда останусь подонком, что лишь вредил миру, отнимая у него жизни, и при этом я ничего не смог дать этому миру взамен, кроме хаоса, трагедий и убийств, — он поднял голову вверх и прикрыл глаза. — Я прожил плохую жизнь, сестра.

— Все мы прожили плохую жизнь, Дженсен, — в ответ произнесла женщина, — Все мы грешим. Но я тебя знаю.

— Боюсь, что вы ничего обо мне не знаете.

— В этом и проблема — ты не знаешь себя.

— И как это понимать?

— Да как хочешь. Каждый раз, когда ты приходишь поговорить со мной, ты открываешь мне душу и раскаиваешься в плохих делах, что совершил. Делая это, ты уже лучше того, кем видишь себя в своих глазах.

— Я потерял всё, сестра, — не сдавался Дженсен. — У меня была девушка, которую я любил, и я своими руками лишил её жизни. Мама моя умерла из-за того, что я был слаб, из-за чего не смог спасти её от рук отца. А сам отец… погиб на моих глазах, и я был чертовски рад этому, ведь именно я и лишил его жизни.

— Жизнь полна боли, — слегка дрогнувшим голосом произнесла служительница. — Но в ней также есть любовь и красота.

— И что мне делать с этим? Что мне делать с тем, что я должен убить этого парня, но при этом не могу? Как мне правильно поступить?

— Поступи так, как велит тебе твоё сердце, Дженсен, — озвучила она весьма шаблонный для такого места ответ.

— И как мне его услышать? — искренне не понимал мужчина.

— Просто поверь в собственный разум и силы, и тогда ты поймёшь, какое твоё действие будет правильным.

— Но я до сих пор ни во что не верю.

— Я тоже не всегда верю, — издала смешок женщина, — Но потом встречаю множество самых разных людей в этом месте, и всё становится на свои места.

— И что это значит?

— Ты не такой плохой, как думаешь, Дженсен. Прямо сейчас ты ясно видишь всю свою жизнь, и это поможет тебе сделать правильный выбор. Ты видишь свои прошлые ошибки, понимаешь свои прошлые желания и осознаёшь всю тяжесть тобою сделанного. Это может стать прекрасным катализатором

для первого и по-настоящему доброго дела в твоей жизни, и я с уверенностью полагаю, что ты уже начал идти по этому пути, а это значит, что катализатор уже сработал.

— Шанс на искупление, да? — задал риторический вопрос Тодд, покачивая головой с болезненным выражением лица. — Полагаю, я и сам это понимаю, но… просто… боюсь. Боюсь выйти за поставленные мною же рамки, боюсь заглянуть за них и увидеть истину, что скрывалась от моих глаз. Боюсь того, что после этого вся моя жизнь будет бессмысленной. Да, я определённо боюсь этого, — сделал вывод он, кивая.

— Отбрось страх, Дженсен, и столкнись лицом к лицу с тем, чего так долго избегал, — решила женщина дать ему совет. — Страх часто ослепляет, мешает увидеть истину. Но только принимая его, можно идти дальше, — тихо проговорила женщина, словно призывая его обратить внимание на свои страхи.

Дженсен посмотрел в её сторону со смешанными чувствами — в его взгляде была и тревога, и стремление понять, что происходит в его душе.

— Что, если я этого не смогу? — спросил он, словно ища поддержки.

— Важно попытаться, Дженсен. Сделать шаг вперед. Даже если это будет самый маленький шажок. Жизнь — это путь, а не конечная точка, где необходимо быть совершенным. Иногда самый важный шаг — это признание своих собственных ощущений и попытка изменить ход событий, — ответила она, словно делилась опытом, который получила от жизни в своем святом убежище.

— Я… попытаюсь, — сказал он, словно только что начал понимать, что сделать первый шаг — значит дать себе шанс. — Спасибо, сестра. За разговор.

Дженсен медленно поднялся с места и собирался выйти, но внезапно замер, когда кое-какие мысли настигли его разум.

— Наверное, мы говорим с вами в последний раз, — тут же сказал он, обращаясь к женщине, что продолжала сидеть и слушать, находясь за перегородкой. — Парень очень быстро идёт на поправку, и я полагаю, что совсем скоро настанет тот момент, когда мне придётся вновь поступить так, как мне велит смысл моей жизни, и я сомневаюсь, что в этот раз выйду победителем.

— Значит, именно такой путь ты для себя избрал, — произнесла служительница с грустью в голосе.

— Я не могу перебороть свою сущность, но я могу с ней сосуществовать и взаимодействовать, могу использовать её для того, чтобы добиться чего-то значимого, и я собираюсь потрудиться, чтобы из этого вышло хоть что-нибудь действительно хорошее.

Нельзя вести дурную жизнь и надеяться на счастливый исход. Это как пытаться урвать зрелые плоды с гниющего дерева. Хотя надежда на счастье всегда присутствует в нас, она не может процветать на почве, загрязненной ошибками и злом. Такая надежда — как цветок, пытающийся пробиться сквозь щель асфальта. Она нуждается в плодородной земле, в уходе и терпении, чтобы расцвести в полную красоту. Точно также и надежда на счастье требует чистоты мыслей, добрых дел и решимости создать что-то новое в своей жизни. Дженсен не был способен на добро, но он желал хотя бы попытаться. Он ни за что не собирался отказываться от собственных идеалов, но он собирался вытащить из них максимум пользы, и в этот раз она будет предназначена не ему или заказчику, а, непосредственно, третьему лицу в бесконечной спирали смерти этого мира.