Счастье для Хулигана

Мирная Настя

— Потому что ты мне не безразлична. Потому что не смог тебя забыть. И отпустить не смог.

— Егор… — шелещу, стараясь поймать его ускользающий взгляд.

Как же мне хочется в это поверить. Вернуть всё. Попробовать начать заново.

— Попробуй ещё немного поспать. — даёт мне какую-то таблетку и стакан воды.

Видимо, подсознательное доверие к нему куда глубже, чем поверхностная обида. Послушно принимаю пилюлю и запиваю её большим глотком воды. Только проглотив, всё же спрашиваю:

— Что это?

— Снотворное.

Тебе сейчас надо больше спать, чтобы действие наркоты выветрилось.

— Но мне надо домой. Хомка… — шуршу, стараясь удержать глаза открытыми. Веки вдруг становятся очень тяжёлыми. — Мне нельзя спать.

— Кто такой Хомка? — серьёзно выбивает Гора.

— Щенок. Он… голодный.

Мысли путаются. Голова становится будто вакуум. Силы медленно уползают. Вздохнув, перестаю сопротивляться притяжению постели. Парень поправляет плед и убирает мокрые волосы с лица. Так знакомо и нежно.

— Будь… рядом… — шепчу, проваливаясь в темноту.

Последнее, что понимаю, матрац прогибается под тяжестью тела, а сильные руки обнимают со спины, прижимая к груди.

— Всегда.

В следующий раз просыпаюсь, когда на улице уже темно. В комнате я одна. Сознание абсолютно ясное. Никакой паники и путаницы нет. Я знаю, где я нахожусь, и помню, что делала и о чём просила. Мне не стыдно. Обычно, когда люди делают что-то под воздействием алкоголя или наркотиков, наутро жалеют, но не я. Всё уже случилось, и изменить этого нельзя.

Тело больше не болит, а в глазах не рябит. Только теперь понимаю, что во время прошлого пробуждения даже видела всё будто в тумане, хотя и не воспринимала этого. Откидываю плед и свешиваю ноги. Коснувшись стопами прохладного пола, вздрагиваю. Заворачиваюсь во влажное полотенце и подхожу к шкафу. Открыв, снимаю с тремпеля рубашку и натягиваю на себя. Не взглянув на своё отражение, выхожу из комнаты. Северова нахожу на кухне. Он смотрит в открытое окно, затягиваясь сигаретным дымом.

Несколько секунд позволяю себе просто изучать его. Он опять без футболки. Широкая спина, сужающаяся к талии, в некоторым местах изрезана ломанными линиями шрамов. Они же виднеются на левой стороне шеи и боку.

Откуда они? Что случилось? Почему он не говорит? А имею ли я право спрашивать? Между нами всё кончено. То, что произошло ночью и утром — всего лишь эпизод, который я добавлю в копилку своих воспоминаний и спрячу в самый дальний уголок сознания. Я не смогу быть с ним. Не могу больше верить. Всё, что он сделал для меня за последние сутки, не даёт ошибиться. Что-то ещё осталось. Но я так сильно боюсь снова ему довериться, что предпочитаю проигнорировать эти звоночки. Лучше остановить всё сразу, чем потом опять умирать в одиночестве.

— Егор. — зову негромко.

Парень медленно поворачивается и выпускает струйку серого дыма.

— Как ты себя чувствуешь? — тушит сигарету и подходит ко мне, заглядывая в глаза. — Не тошнит? Голова не кружится? Ломка?

— Всё нормально.

Я в полном порядке. — отрезаю тише, чем хотелось бы.

Прячу глаза просто потому, что не могу выдерживать его взгляд. Опять вижу татуировку.

Какие ошибки он не хочет забывать настолько, что набил напоминание на своём теле?

— Что-нибудь вспомнила? — сечёт с плохо скрытой надеждой.

Качнув головой, поднимаю взгляд.

— Можешь сделать кофе и поговорим нормально?

— С молоком и три ложки сахара? — выбивает с улыбкой, которая до сих пор сводит меня с ума.

— Не думала, что ты помнишь. — шелещу, заползая на барный стул.

— Я всё помню, Ди.

Пока варит кофе, сохраняем тяжёлое безмолвие.

Я просто не знаю, как объяснить ему своё поведение, но при этом поставить последнюю точку.

Сердце рвётся к нему каждым кусочком. Тело жаждет его касаний и тепла. Я же до неконтролируемого ужаса боюсь, что если мы вернёмся к тому, что было раньше, то без доверия, которого больше нет, сделаем только хуже.

Когда Гора ставит передо мной кружку и вазочку с печеньем, киваю в знак благодарности. Обхватываю ладонями горячую керамику. Наблюдаю, как он берёт вторую чашку и садится напротив. Встречаемся взглядами и замираем, переставая дышать. Молчание затягивается, поэтому разрушаю его сама.

— Извини за то, что пришлось со мной возиться. Мне очень неловко за своё поведение. Я помню всё, что случилось утром, и вспомнила, как вешалась на тебя ночью. Как требовала целовать, а потом просила заняться со мной сексом. Ты же понимаешь, что я не контролировала себя? — он только хмуро кивает, делая глоток кофе. — Надеюсь, что этого никто не узнает. Мне правда очень стыдно. Спасибо, что не воспользовался моим состоянием. Не знаю, как потом смотрела бы тебе в глаза.

— Жалеешь, что это был я? — тихо спрашивает Северов, крепче сдавливая кружку.

— Не то чтобы жалею. Ты хотя бы меня знаешь. Если бы я так же вешалась на кого-то из сотрудников, вот стыдоба была бы. — смеюсь, стараясь избежать прямого зрительного контакта. — Но ты и сам понимаешь, что после всего, что между нами было, это недопустимо. Мы не вместе, а значит, ничего из случившегося не должно было произойти. Давай разойдёмся по-хорошему и не будем вспоминать об этом неприятном инциденте.

— Ты никогда не сможешь простить? — толкает шёпотом, накрывая мои пальцы ладонью.

Чересчур резко выдёргиваю руку и качаю головой.

— Я давно простила и отпустила, Егор. Но с воспоминаниями о тебе и о том, что было, ничего сделать не могу. Да, я всё помню. Иногда даже больно бывает. — улыбаюсь грустно, изучая свои ногти. — Я больше не хочу боли. Тогда я едва смогла выжить и встать на ноги. Когда увидела тебя, меня накрыло. Сбежала от неожиданности. Глупая, да? Сама знаю. Но я больше не хочу бегать. Как думаешь, у нас получится спокойно сосуществовать в одном городе?