Счастливая черкеска
Шрифт:
Перед этим который год я был в «глухой завязке», но тут друг мой, старый шутник, сверкая через очки смеющимися глазами, стал упрекать меня, что называется, громогласно:
— Слышишь, что люди говорят?.. Одно дело — не выпить водки. Не так обидно: только и того, что не уважил кампанию. Но арака — национальный осетинский напиток. Самый народный. Не выпить араки… ты понимаешь, понимаешь?
Ну, разве мог я, и правда что, обидеть нацию, обидеть народ,
— Куда мы попали, Юра? — спросил теперь негромко Ирбека. — Может, это «малая Джергуба»?
Он ответил, посмеиваясь:
— Такие джигиты собрались, что могут и большую устроить!
Вокруг заметно оживились, кое-где прекратили разговор. Потихоньку продолжали рядом со мной:
— Он ведь собирался — два этажа? Не хватило денег?
— У него хватило бы и на три, не в этом дело.
— Почему передумал?
— Да, пожалуй, он прав. Говорит: мне стыдно будет смотреть на лачуги внизу из своего дворца… А каково будет им там: глядеть наверх?
Понял, что речь идёт о новеньком доме принимавшего нас хозяина… что ж, новому осетинуне откажешь в деликатности особого рода. В отличие от родных новых русских, каких только каменных замков да дворцов не наворотивших под Москвой: им нищающие соседи «по барабану».
Из-за невысокой каменной ограды вглядывался в красиво разбросанное ниже село, когда подошел улыбающийся человек средних лет, протянул большую глиняную кружку с бульоном, который, казалось, и в кружке всё ещё продолжал кипеть:
— Из первого котла. Бычок. Для начала…
— Молодой сильный здоровыйбык? — улыбнулся ему в ответ.
— Все верно, — сказал он не то что дружелюбно — с особой сердечностью. — Все соблюдено: видели бы этого красавца!
Не успел с обжегшим рот вкуснейшим варевом покончить, как тот же человек, что называется, возник рядом:
— Давайте добавлю — не пожалеете.
Да уж конечно!
Но почему он улыбается будто бы с загадкой в глазах?
Его сменил примерно такого же возраста человек с дымящимся на тарелке мясом на ребрах:
— Очередной номер, как говорится: барашка!.. Сверху не берите — под ним.
А голос, голос!..
Ну, будто бы они тут соревновались, у кого он будет благожелательней!
Вовсе не с сиротским, скажу вам, куском подошел я к своему старшему другу:
— Послушай, Юра, эти ребята с таким желанием угощают…
— Не узнал? — спросил он. — Наши ребята-пенсионеры … наездники ещё из той программы, когда ты первый раз пришел к нам, — и обернулся к одному из них. — Валера, подойди…
И я воскликнул:
— Фарниев!
— А это Юра…
— Дацоев! — закричал я. — Ну, конечно, конечно!
Сколько
— А я гляжу, гляжу, — радовался я. — Что это они меня так потчуют?
— Вы тогда хорошо о нас написали, — сказал Валерий, как будто это было только вчера.
— Спасибо, — бормотал я. — Ну, братцы, спасибо!..
— А ты ещё спрашиваешь, чего они тебя угощают, — нарочито серьезным тоном укорил Ирбек. — Награда нашла героя!
— Через столько-то лет, да! — подхватил я. — В виде бараньей лопатки.
— Лопатка — ладно, а вот почки вас ещё ждут, — пообещал Валерий.
— А я сразу, как только вы с нашим Ирбеком вошли, начал припоминать, — весело говорил Дацоев. — Где-то, думаю, эту личность…
— Насчет личности, — словно припомнил Ирбек. — Не рассказывал тебе, как мы с Асуаном ехали из Ростова?..
…За Асуном он поехал, когда понял, что земляки его не только ждут праздника — готовы сделать всё, чтобы он надолго запомнился: один только новенький шатер просторного «шапито» чего стоил!
Во Владикавказе «коневозки» не нашлось, в Целинном, что под Ростовом, тоже помочь не обещали, и тогда он отправился туда на грузовике: Асуан как всегда обрадуется встрече с хозяином — неужели не постоит потом в кузове на привязи? При такой, как у них в последние годы, жизни и не к такому поди привык!
Нет!
Характер стал проявлять ещё при погрузке, а стоило всего ничего от конзавода отъехать, как забастовал по полной программе.
Жеребца явно беспокоил и встречный ветер, довольно крепкий в тот день, и поднимаемые им с пола опилки… Да и потом, потом: столько не видеться, и вдруг хозяин, которого он заждался, преспокойно садится себе отдельно… Зачем тогда приехал? Куда везет?
Сперва Асуан стучал копытами, дергался, потом начал биться так, что в таком положении ехать с ним дальше стало небезопасно.
— И что — ты? — спроси я примолкшего Ирбека.
— А что мне оставалось? — сказал он с видом человека, который потерпел поражение. — Забрался в кузов, стал впереди него, и он лизнул ухо, шею на плечо мне положил и тут же, тварюга, успокоился… Так до Владикавказа и ехали!
— Всю дорогу стоял?
— Представь себе.
— Н-не очень, признаться, представляю, — сказал я. — Мало того, что ветер…
— Я был в кожаной куртке, хорошо, что надел — как знал, веришь…
— Ну, Ирбек Алибекович! — только и сказал я.
Дацоев с Фарниевым тоже покачивали головами.
Он будто отмахнулся:
— Это все ладно… Самое главное, что каждый встречный мент останавливал. Я сперва слезал, пробовал что-то объяснить, потом уже протягивал деньги прямо из кузова — все быстрей…