Счастливчик
Шрифт:
Иммануил рассмеялся, получив доказательство вопиющей ревности малознакомого, по сути, юноши. Но он был так очарователен в своем раздражении, великий князь Павел Дмитриевич.
– Вы слишком красивы, князь. Поневоле поверишь всему, что о вас болтают, - заметил Павел, оглядываясь на своего вороного коня.
– А вы слишком горячи, дон Паоло, чтобы я воспринимал ваши претензии всерьез, - отозвался Иммануил, тем не менее, показательно снимая с пальца массивное украшение.
Выразительное лицо Павла озарилось довольной улыбкой.
– Мне кажется, что ваш огонь просто слишком хорошо скрыт от посторонних глаз, дон Мануэль.
Иммануил и Павел вернулись в тенистую аллею с такими отстраненными лицами, что никто не решился на расспросы. Впрочем, компанию занимал князь Мика Рукавицын с невесть откуда взявшейся
Появившемуся великому князю тут же протянули многострадальную гитару. Кирилл и Сергей с мольбой в хитрых глазах посмотрели на Иммануила.
– Вы поете, князь? – вежливо осведомился Павел, поймав взгляды кузенов.
– У князя слава Орфея, - с неожиданным воодушевлением пробасил Мика, прилаживая огромные ноги под маленькой скамеечкой, и сконфузился, когда вся компания с удивлением уставилась на «поклонника».
Польщенный Иммануил не заставил себя упрашивать. К тому же, он желал блеснуть своим талантом перед неким темноглазым аристократом - для закрепления эффекта от прогулки в рощице.
С того дня Иммануила часто видели с великим князем Павлом. Они по-прежнему принимали активное участие в великосветских развлечениях, как молодежных, так и общих. Жизнь в Царском Селе никто бы не осмелился назвать скучной. Тем летом надолго установилась солнечная погода, лишь изредка набегали теплые дождички, разукрашивающие небо разноцветными радугами. Прогулки и спектакли на открытом воздухе устраивались ежедневно. Так же шумно и весело отмечались церковные праздники, которые аристократы проводили по-крестьянски, среди ярко одетого народа, с хороводами и деревенскими песнями.
Иммануил и Павел полюбили конные прогулки вдвоем, когда они отпускали поводья, позволяя коням выбирать направление, а сами разговаривали, смеялись, спорили и сплетали воспоминания, привязывая события из жизни одного к происходящему у другого. У юношей оказалось много общего: Павел рос под бережной опекой любящих тетки и дяди, получил хорошее воспитание и образование, но страдал от нехватки материнской ласки и внимания отца. В детстве ему многое было позволено и от этого в мальчике развились гордыня и эгоизм, которые лишь усилились с возрастом - от отличной учебы и удач в изучении военного дела, от успехов в спорте, верного музыкального слуха и понимания мира искусства и литературы. В отличие от нетерпеливого Иммануила, великий князь любил учиться и добиваться результатов именно на сложном для него поприще, находя удовольствие в преодолении самого себя. И если для младшего Бахетова казалось важным произвести на окружающих впечатление, удивить, очаровать и заворожить, то Павел желал, чтобы его – любили.
Юноши общались, почти не позволяя себе большего, лишь иногда пожимали друг другу руки, при прощании касались губами щек и смущались от этого. Но взгляды их говорили громче невысказанных слов.
Иммануил искренне наслаждался ситуацией с Павлом, не гнал события, предпочитая томительно-медленное развитие отношений. Он уже понял, насколько сам увлекся этим благородным юношей, его противоречивым нравом – то скептически-холодным в логических умозаключениях, то порывистым и жарким в спорах. Разницы в летах Иммануил не ощущал – Павел был блестяще образован, начитан, эрудирован. К тому же, он оказался сведущ в сферах, которыми Иммануил не интересовался, и это придавало юному великому князю уверенности в себе. А спорщики они были оба на славу. Иногда останавливали коней посреди намеченного маршрута, и разгорячась, кричали друг на друга, в то время как жеребцы спокойно прядали ушами, терпеливо пережидая ссору. Впрочем, их седоки быстро остывали и мирно продолжали прогулку, смеясь вспыхнувшему конфликту.
Между юношами наладилась бы прекрасная дружба, если б не томительное желание близости, терзающее обоих. Иммануил чувствовал, как приятель восхищен им - Павел так часто останавливал жадные взгляды на губах и глазах, что иногда лишь какие-то секунды отделяли их от совсем не дружеских порывов. Но Павел был совсем неопытен в области отношений между мужчинами и ждал, вопреки своей решимости, первых шагов от более взрослого друга. А Иммануил не торопился. Ему бесконечно импонировала медленная чувственная игра, когда воздух между ними вибрировал от невысказанной страсти, когда простой диалог оборачивался дрожанием губ и блеском глаз, когда короткими ясными ночами Иммануил глушил крики жгучего наслаждения, представляя в прозрачных полуснах друга Павла в самых немыслимых
Лето заканчивалось. Семья Бахетовых вернулась в свое подмосковное имение и с началом осени собиралась в Крым. Стояли тихие сухие деньки, словно природа решила порадоваться перед первыми затяжными дождями. К Иммануилу в гости, сдерживая обещание, приехал великий князь Павел. Осенью он планировал участвовать в военных учениях одного из полков дяди, отца Кирилла и Сергея. Скорая разлука придавала отношениям юношей тихую грусть и страстность. Слова стали сердечнее, пожатия – продолжительнее, а взгляды – откровеннее.
Солнце склонялось к западу, когда Иммануил предложил приятелю прогуляться по вечерней росе. Они пустили коней шагом по скошенному полю, а сами увлеклись размышлениями на модные нынче мистические темы. Закономерно начавшийся спор прервал мелкий дождичек из набежавшей вдруг небольшой тучки. Завидев у края поля большой навес, молодые люди направили лошадей к постройке. Деревянный сенной сарай попался на пути очень кстати. Дождик расходился, а мокнуть ни юношам, ни коням совсем не хотелось.
Привязав жеребцов под навесом около небольшого стожка, друзья поднялись по деревянной лестнице наверх, в сухое и теплое, заполненное сеном помещение. Желание рухнуть в копну было настолько сильным, что молодые люди не стали ему противиться. Запах душистой высохшей травы с тонким ароматом повядших цветов мгновенно наполнил юные головы волнующим туманом. Иммануил повернулся к Павлу, предугадав его движение навстречу. Столкнувшись, они судорожно вцепились в рукава. Порыв Иммануила был сильнее, потому он повалился сверху на Павла. Юноши замерли. Впервые они соприкоснулись телами, внезапно ощутили тепло друг друга. Иммануил почувствовал на своей щеке горячее дыхание, прикрыл глаза и интуитивно нашел чужие губы. Поцелуй длился вечность – неторопливый, сладкий и тягучий, как темный мед, вначале – изучающий движения желанных губ, и все смелее, уже соприкасаясь языками, проникая и наслаждаясь вседозволенностью. Павел не подчинял, послушно следовал за Иммануилом. Это осознание покорности пронзало молодого князя ярким наслаждением. Возбуждение налилось внизу живота, и Иммануил нетерпеливо толкнулся бедрами, тут же ощутив ответ. Павел был также напряжен, с готовностью прижался твердым пахом, не разрывая поцелуй, вдруг обхватил руками шею друга, притягивая ближе. Иммануил не сразу оценил свои действия и лишь ощутив ритм понял, что сладострастно потирался бедрами о пах Павла. Великий князь прикусывал напухшие губы, но тихие стоны все равно срывались, его глаза были полны неги и яростного вожделения, и пальцы до боли вцепились в плечи Иммануила. И напряжение становилось уже невыносимым, готовый вот-вот излиться орган натягивал дорогую ткань узких брюк. Иммануил застонал, сдаваясь, дернул серебряную пряжку ремня, стянул свои брюки и белье на бедра. Затем таким же образом расправился с обмундированием Павла, пробрался руками под белый лен форменной гимнастерки, ощущая под пальцами теплую кожу, мускулистый поджарый живот и узкую дорожку коротких волос вниз, к средоточию возбуждения. Павел зажмурился, запрокинул голову, выгнувшись в пояснице, навстречу руке, которая вдруг ловко обхватила его напряженный, влажный от выделяемой вязкой жидкости орган, и заскользила вверх-вниз, легко придавливая венки ствола, почти тут же вызывая кульминацию восторга, когда из глаз брызнули слезы, а горло перехватило в безмолвном крике удовольствия. Иммануил завороженно смотрел, как из покрасневшего органа брызгало семя и ощущал руки Павла на своих бедрах, и все быстрее двигал ладонью по своему члену, достигая собственного пика наслаждения. На мгновение мир подернулся радужной дымкой, острый восторг с запахом горького меда закружил в шальном вихре.
Павел медленно раскрыл темно-карие глаза. Молча наблюдал, как Иммануил вытирал его живот своим белым щегольским платком с виртуозно вышитой монограммой. Вычурно не торопясь, с кошачьей грацией, Иммануил удобно расположился рядом с великим князем, подперев голову рукой. Он быстро пришел в себя и казался совершенно спокойным. Павлу было сложнее, в его душе явно боролись противоречивые эмоции и мысли. Иммануил не ждал сейчас каких-либо слов и признаний. Ему было хорошо. Возбуждение Павла было таким настоящим, а близость столь восхитительна, что Иммануил с радостью и впервые дарил наслаждение, не спеша получить удовольствие сам. Подумав об этом странном факте, молодой князь тепло улыбнулся и заметил взгляд Павла. Великий князь внезапно перевернул тонкого юношу под себя, навалился сверху жарким расслабленным телом. Быстро и хаотично коснулся прекрасного лица поцелуями.