Счастливо оставаться! (сборник)
Шрифт:
«Этот стон у нас песней зовется…» – мысленно процитировала Тамара и тут же одернула себя за недопустимость контекста.
– Как вы справляетесь? – заменила она прыгающую на языке цитату.
– Да-да-да… – пропела волонтерка. – Мне монахи помогают. Правда, Верочка? – Верочка жизнерадостно замычала. – Они меня знают – не первый год сюда ее привожу. Да-да-да. Правда, Верочка?
– Подождите, – остановилась Тамара. – Вы что, ее родственница?
– Да-да-да… Все мы родственники. Правда, Верочка?
Больная не ответила. Мальцева вопросительно подняла брови.
– По
– Вы монашка? – упорствовала женщина.
– Да-да-да… Какая разница?
– Как какая разница? – изумилась Тамара. – Это же труд. Тяжелый труд. И… огромная ответственность.
– Суета… – оборвала ее волонтерка и остановилась у входа в корпус. – Я из «Ковчега».
– Откуда? Из «Ковчега»?
– Да-да-да… Тут многие из «Ковчега»…
– Это что, какая-то религиозная организация? – уточнила Мальцева.
– Можно сказать и так…
Теперь Тамаре стало понятно, почему в столовой пансионата только ее семья не осеняла себя крестным знамением, садясь за стол и вставая из-за стола. «Паломники!» – догадалась женщина и собралась было выяснить о «Ковчеге» все, но не успела, ибо в спину ей врезалась счастливая Машка и радостно затараторила:
– Значит, вытащили? А я мужчин привела – там нет никого. Сказали – ушли уже. Дайте я покачу. Не буду я никого трясти. Конечно, аккуратно. Папа чуть не умер там…
– Ка-а-ак это чуть не умер?! – всплеснула руками Мальцева. – Чего ты несешь?
– Ниче я не несу, – отбивалась от матери девочка, вожделенно глядя на волонтерку. – Давайте?
– Да-да-да… Не надо. Я сама.
Маруся, сбившись от неожиданного сочетания «да-да-да… не надо», в недоумении перевела глаза на мать и оторопела. Тамара стояла бледная, но выражение ее лица дочери не понравилось.
– Что-о-о-о?! – заорала Тамара, от чего Машка содрогнулась, а сидящая в кресле выгнулась и завыла.
– Ты чего, мам?
– С отцом что-о-о?!
– Да ниче, – заверила ее Маруся. – Вон он.
Мальцева обернулась и увидела Виктора, бережно поддерживаемого под руку кудрявым Истоминым. Увидев, с какой страстью супруги бросились друг к другу, тот тактично отошел в сторону и галантно поприветствовал волонтерку:
– Здравствуй, сестра!
– Да-да-да…
– Помочь?
– Если нетрудно, – ответила та и взялась за левое колесо.
Кресло подняли на «раз-два» и вкатили на недавно выложенную плиткой террасу. Маруся активно суетилась поблизости, избегая смотреть в сторону обретших друг друга родителей. Нюансы случившегося происшествия стали достоянием общественности только к вечеру, а семья Мальцевых устала принимать поздравления по поводу столь удачного воссоединения.
В завершении Виктор Сергеевич Мальцев напился и рассказал Истомину все.
История любви
(очень короткая)
Как и положено, это была весна и соки двигались не только внутри деревьев. Она приехала издалека (очень может быть, что из-за границы).
Важно, что к нему пришла любовь с первого взгляда и осталась. Только немного обросла бытовыми подробностями. Но это не отменяет ее актуальности в наше трудное время. Потому что бабы – они бабы. Дуры они! Это точно. Это тебе любой мужик скажет…
Утром Мальцев обнаружил себя в чужом номере, на чужой кровати и рядом с чужими мужиком. Было холодно. Виктор Сергеевич долго не мог понять, откуда среди жаркого абхазского лета взялся арктический воздух. Ответ оказался до обидного банальным: датчик температуры на кондиционере мигал зеленой лампочкой на отметке «снег».
Мальцев попытался просканировать свое положение в чужом пространстве, дабы определить дальнейшую стратегию поведения, но не сумел. Мутило с такой силой, что стратегия не выстраивалась. Вернее выстраивалась, но включала в себя пока один-единственный пункт под названием «зигзаг». С кровати до туалета и обратно. Если был бы и второй пункт, то он именовался бы «Тамара». Но приступить к его выполнению пока не было никакой возможности.
Виктор Сергеевич попытался было привстать с гостеприимного ложа, но безуспешно. Поэтому решил сменить тактику и покидать любезно предоставленную четой Истоминых кровать постепенно. Дискретно, так сказать. Сначала – одну ногу. Потом – другую… До рук дело не дошло. Помешал Истомин.
– Коллега! – хрипло протянул кудрявый товарищ. – Уж не собираетесь ли вы ретироваться тайно?
– Что вы?! – оскорбился Мальцев и нечаянно назвал своего благоприобретенного друга «маэстро». Назвал и испугался собственной смелости. Имени своего товарища он не помнил, а вот это дурацкое «маэстро» все время крутилось на языке. И, похоже, Истомина оно вполне устраивало.
– Тогда, коллега, не форсируйте события и сохраняйте неподвижность, это поможет избежать вам определенных неудобств, доставшихся нам в наследство от вчерашнего праздника, – витиевато высказался Истомин и облизал высохшие в морозном воздухе губы.
– Маэстро, – не остался в долгу Мальцев, – а где же, позвольте спросить, ваша драгоценная половина?
– Что вы имеете в виду, коллега? – уточнил Истомин. – Рояль?
«Господи! – взмолился про себя Виктор Сергеевич. – Значит, рояль не привиделся! Значит, был рояль!»
И вслед за восстановленным в сознании образом рояля Мальцеву явилась вся цепочка вчерашних событий, начиная с того места, когда гнусная девочка Оля-Лиза пообещала скорую смерть всей его семье. Сначала (и это помнилось довольно четко) бесславный конец поджидал Марусю, собиравшуюся выпасть из окна третьего этажа. Потом – Тамару. Детали ее гибели младшая дочь Истоминых обсуждать с Виктором Сергеевичем категорически отказалась. Ну а судьба самого Мальцева после вынесенного приговора никаких сомнений у него лично уже не вызывала.