Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка
Шрифт:
– Известно куда: продал, а деньги пропил, - блеснул пониманием мотива преступления Николаев.
– Не пьет он, - неохотно возразил Галушкин.
– Так, с мужиками иногда балуется. И то, если хочет, чтоб помогли чего стянуть. Я ж говорю, во-от такой куркуль!
– он потряс узловатой ладонью.
– Ремешок паршивый или железячку ржавую найдет - и ту домой волокет, прикидывает, куда б приспособить. Целую мастерскую развел. Чего-то всё точит. У него и походка-то нелюдская - носом в землю. Самая опасная гнида. Не зря его мужики не залюбили. Русский мужик, он прозорлив.
Притворно горячащийся Галушкин, как и Николаев, то и дело "постреливал" в сторону Шмелева:
Не отошел. Наоборот, заговорил голосом нарочито ровным, как делал всегда, когда пытался сдержать подступившую ярость:
– Славненько у вас получается: недостачи нет, кража тоже больше по слухам, а человек с утра сидит. Мало того, без моего ведома успели Звездюку доложить. Тот тут же в райком сообщил. И теперь шуму на весь район: арендаторы расхищают семенное зерно. А на деле-то - пшик. Даже заявления о краже нет.
– Как это нет?
– устремился к стопке документов Николаев.
– Заявления ему нет. Ишь законник выискался, - разбрасывая бумаги, бормотал он.
– А то мы первый год замужем. Вот оно, заявление! Это тебе что?!
Старший оперуполномоченный с торжеством выхватил подмятый листок, в верхнем углу которого родимым пятнышком тускло светился аккуратный штампик "А- 72".
– И долго этот бардак будет продолжаться?
– при виде анонимки Шмелев взъярился.
– А чего тут такого?
– Николаев, понявший, наконец, свой промах и осознавая, что на сей раз взбучки не избежать, отчаянно тянул время.
– Что ж мы, анонимные заявления не должны проверять? Их, между прочим, тоже люди пишут. Может, за такой бумажкой отчаяние честного человека, которого такой вот кровосос...
– Ты ваньку не валяй!
– густой, словно пена из брандспойта, голос Шмелева вмиг охладил притворное возмущение подчиненного.
– Сколько тебе повторять, чтоб анонимки сам не писал!
– Нужно ж было официальное основание для проверки, - пробурчал Николаев.
– Так зачем своей лапой корябать, которую весь район знает? Совсем, что ли, оборзел?
– Да ладно, - Николаев окончательно поскучнел.
– Всегда проходило и - ничего.
– Закон уважать надо!
– надбавил голоса Шмелев.
– И если уж нарушаешь, так делай это аккуратненько, с поклонцем. Де- извиняюсь, мол, гражданин закон, и хотел бы соблюсти, да не умею по дурости и малограмотности. Так что позвольте уж мимо вас бочком протиснуться, чтоб никто не заметил. Вот так надо! А у тебя вечно, как сапогом по морде! И вообще...
Услышав про "вообще", Николаев затаился, судорожно пытаясь сообразить, что нового могло стать известным шефу.
– Пылишь много, - разъяснил Шмелев.
– Кто на прошлой неделе в Никулинском ТПС два ковра из подсобки вынес?
– Так за свои деньги! Иль за пятнашку беспорочной службы ковра паршивого не заслужил?
– Голос оперативника обиженно дрогнул, плохо, впрочем, скрывая облегченные нотки - Николаев боялся куда большего.
– Ох, людишки, до чего завистливы! Рады обболтать, - подвякнул Галушкин. Один из двух дефицитных ковров лежал у него в прихожей.
– Вы мне тут не прикидывайтесь. Овечки выискались!
– не на шутку разозлился Шмелев.
– Ковров этих в райпо всего пять штук поступило как премия для лучших заготовителей. И уж если удержаться не мог, чтоб не хапнуть, так хоть бы подослал вместо себя кого втихую.
Николаев в сердцах хотел было напомнить кой о чем самому Шмелеву, но, разглядев сдвинутые брови, благоразумно смолчал.
– Вот то-то, - начальник ОБХСС не отказал себе в удовольствии еще несколько секунд потоптать его взглядом.
– Стало быть, так, пинкертоны задрипанные,
– Это с обыском, что ли?
– уточнил Николаев.
От бестактного вопроса Шмелев поморщился:
– Если найдете, тогда оформите обыском.
– А если нет?
– Галушкин насупился.
– По уголовно-процессуальному кодексу это будет как незаконное возбуждение уголовного дела.
– А если нет, так ничего и нет!
– Шмелев с трудом сдержался.
– Осмотр дома с любезного согласия радушного хозяина. Откланяетесь со всяческими извинениями и отбудете назад в отдел, где получите от меня по самые помидоры и за фиктивные анонимки, и за незаконный привод, и за то, что враньем своим несусветным подставили отдел перед районом! Ишь ты, УПК он вспомнил! Вы б его, долбаки, раньше вспомнили, когда фальшивки вот эти стряпали!
– Шмелев схватил анонимку и потряс ею перед присмиревшими сотрудниками.
– Так что берите дежурную машину, сажайте туда Негрустуева и - с Богом! Что ни найдете, всё во благо. Нельзя теперь с этим делом засыпаться. Позору на всю область будет. Вот такая у нас с вами диспозиция.
* Через три часа вернувшиеся обэхээсники предстали перед мрачным шефом - Шмелев уже знал о результатах поездки. Рядом со Шмелевым с угнетенным видом сидел сам начальник РОВД Звездин. Подпихивая один другого вперед, незадачливые сыщики понуро остановились посреди кабинета, бросив у двери грязный рюкзак.
– Так чем порадуете, добры молодцы? - с издевкой произнес Шмелев, неприязненно глядя на непонятный рюкзак.
– Докладывайте, много ли в доме ворованного обнаружили?
– Всё!
– без запинки сообщил Галушкин.
– Всё там, как у сороки, краденное: комбикорма, витаминная мука с АВМ, шиферу полно. А мастерская?! Это ж завод. Как это? Концерн! Наверняка по инструментику натаскал.
– Но главное - зерно!
– с притворной бодростью поддержал Николаев.
– Сначала-то не обнаружили! Уж совсем собрались уезжать. Но Федосыч - хитрец. В сортир-де заскочить приспичило. Вообще-то ему всегда спичит. Но тут - в жилу. Заскочил. А там, в курятнике, три полные оцинкованные бочки. Триста пятнадцать кэгэ отборной пшеницы. Суперэлита.
– Да? И что показал Негрустуев, куда остальное краденое зерно девал?
– Негрустуев кражу зерна с тока по-прежнему отрицает, - поскучнел Николаев.
– А по найденному в доме утверждает, что купил в городе, у колхозного рынка.
– Неужели не признался?
– холодно удивился Шмелев.
– Ай какой негодяй! А мы-то с Евгением Варфоломеичем думали, сейчас он вам всё расскажет! Порадует.
– Главное, райком уже проинформирован, - уныло протянул Звездин. Шмелев стряхнул с себя ёрничество, насупился:
– Ну, и какой делаем вывод? Кто у нас Негрустуев получается: вор или, напротив, передовой борец за дело перестройки?
– Конечно, вор!
– подтвердил Николаев, стараясь выглядеть уверенно.
– Где это видано: чтоб юрист с высшим, считай, образованием и - на землю, в навоз полез! Ясно - увидел лазейку нахапать! Как, Федосыч? - Тут и говорить нечего! Корова, кабанчик, куры. Это помимо бычков на откорме, - Галушкин аж затоковал в негодовании.
– Если б не был вор, на что б содержал-то? Ясно - тибрит, где может. Взять хоть то же зерно!.. - Да зерно в бочках по всем избам попрятано!
– загремел Шмелев.
– Тащат из буртов, кто в чем может! И любой, к кому придешь, скажет, что купил! Где сам Негрустуев, кстати?