Седьмая чаша
Шрифт:
— Слышал ли кто-то из вас прошлой ночью что-нибудь странное? — спросил я.
Мастер Гранци пошептался со своими соплеменниками на странном для меня музыкальном языке, а потом помотал головой:
— Нет, сэр. Мы все спали.
Когда мы возвращались через двор, Харснет, поравнявшись со мной, сказал:
— Эти музыканты играют для короля. Если они пронюхают о том, что здесь произошло убийство, по дворцу поползут слухи. Они не должны узнать о том, что тут приключилось на самом деле.
— Согласен, — ответил я, а про себя подумал: «Может, именно этого хотел убийца».
—
— Но Падж — отъявленный забулдыга, и во время первой же попойки, залив глаза, он станет во всех подробностях рассказывать своим собутыльникам о случившемся.
— Когда мы поедем обратно в Лондон, я возьму его с собой и до поры до времени спрячу в каком-нибудь укромном месте, а вместо него оставлю одного из людей сэра Томаса. С судом по делам секуляризации трудностей не возникнет, я все улажу.
Падж привел нас в свою сторожку. Он занимал одну комнату, в которой из мебели имелся лишь тюфяк на полу. В каморке царил густой, застоявшийся запах пива. В очаге горел огонь. Сторож зажег от него три лампы и вручил их Бараку, Джанли и мне.
— Они нам понадобятся, сэр, — сказал он и снова повел нас во внутренний двор заброшенного аббатства.
Пряча лица от дождя, мы двинулись за ним.
В маленькой низкой постройке, стоявшей в центре двора, посередине каменного пола располагалось большое квадратное отверстие, огражденное по периметру перилами. В глубь этого колодца уходила металлическая лестница, покрытая зеленым лишайником. Сбоку от колодца было установлено большое колесо.
— Накануне вечером я оставил заслонку приоткрытой, — стал давать пояснения Падж. — Сами видите: зарядили дожди, и воде надо куда-то стекать. А сегодня утром пришел, чтобы открыть ее с помощью вот этого колеса, но его, гм, намертво заклинило. Я заглянул вниз, в колодец, и… В общем, сейчас сами увидите.
Его рука, державшая лампу, задрожала.
Мы все вместе подошли к шахте и, светя себе лампами, заглянули в колодец. Он уходил на двадцать футов вниз. На дне, с одной стороны кирпичной стены, были тяжелые деревянные ворота примерно восьми футов высотой. Они были слегка приоткрыты — достаточно для того, чтобы в оставшийся просвет тонким ручейком могла уходить вода. А в самом низу ворот — мои глаза расширились от ужаса! — виднелось голое тело мужчины. Раскинув в стороны руки и ноги, он лежал на спине между створками. Свет наших ламп не мог рассеять царивший в колодце мрак, и лицо убитого выглядело белым пятном, но я безошибочно узнал Локли.
— Тело каким-то образом прикреплено к воротам, — сказал Падж.
— Вы спускались вниз, чтобы выяснить, в чем там дело? — спросил сэр Томас.
Падж в ужасе замотал головой.
— Тогда нам самим придется это сделать. Барак, Харснет, вы идете со мной. Вы тоже, Шардлейк. Если, конечно, вам сподручно лазать по лестницам, — добавил сэр Томас с гаденькой усмешкой.
— Пустяки, — резко ответил я, хотя меня нисколько не манила перспектива карабкаться по шаткой железной лестнице.
Сэр Томас легко перемахнул через перила и стал спускаться вниз, за ним последовали Барак и Харснет, а я замыкал цепочку, изо всех
Добравшись до низу, мы оказались на мокром кирпичном полу, переходящем под уклоном в центральный канал, из которого вода по дуге падала в непроглядную темень. Посмотрев на сливные ворота, мы лишились дара речи от того, насколько чудовищным оказалось зрелище, представшее нашим глазам. Обнаженное тело Фрэнсиса Локли было уложено вдоль сливных ворот, а потом приколочено к нему большими гвоздями с широкими шляпками: руки — к левой створке, а ноги — к правой. Это выглядело кощунственной и дикой пародией на распятие. Ворота не могли открыться, пока не будут вырваны гвозди, а для этого было необходимо усилие побольше, чем давление воды или вращение колеса наверху.
Присмотревшись к несчастному, я увидел, что его затылок покрыт коркой запекшейся крови, а вот из ужасных ран на теле крови вытекло совсем немного. Что ж, по крайней мере, смерть его была быстрой. Вероятно, убийца решил, что если усыпить Локли с помощью двейла и оставить здесь, то его могут найти и спасти раньше, чем он испустит дух. В данном случае забота душегуба о собственной безопасности взяла верх над его садистской жестокостью. И все же то варварство, с которым было совершено это преступление, было невозможно ни измерить, ни выразить словами.
Ворота издали громкий скрип, и от неожиданности мы отпрянули назад.
— Там скопилось чересчур много воды! — с тревогой в голосе проговорил Барак.
— Каким образом убийца, гори он в огне, сумел затащить его сюда? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил сэр Томас.
— Очень просто, — ответил Барак. — Сбросил сверху, вот и вся недолга. А сам спустился по лестнице.
Ворота снова заскрипели.
— По-моему, нам пора отсюда выбираться, — еще более обеспокоенно проговорил Барак. — Во время дождей за этими воротами скапливается больше воды, чем обычно. До поры до времени ее напор сдерживают гвозди, но это не будет продолжаться вечно.
— Вы правы, — согласился сэр Томас. — Идем отсюда.
Мы взобрались по лестнице. Джанли и Падж сидели на табуретках по разным концам маленькой темной комнатушки. Некоторое время, подавленные увиденным, мы стояли молча, затем Харснет сдавленно сказал:
— Мне нужно на свежий воздух.
Мы вышли вслед за ним. Дождь, казалось, немного умерил свой пыл.
— Вытащить Локли из этой ямы будет нелегким делом, — констатировал Харснет. — И, как правильно подметил Барак, очень рискованным. Прежде всего придется каким-то образом заблокировать ворота. А потом на веревках поднимем тело.
— Я отдам все необходимые распоряжения теперь же, — сказал сэр Томас; даже он был словно в воду опущенный. — Все сделают люди из моей челяди. Они умеют держать рот на замке. Ждать нельзя.
— Нельзя, — согласился Харснет, — иначе вода зальет не только музыкантов с их инструментами, но и все хранящееся здесь королевское добро. Я одного не понимаю: как он ухитрился притащить Локли сюда и откуда узнал, где находится водопроводная будка?
Я огляделся и после недолгих размышлений предложил свою версию.