Седьмой урок
Шрифт:
— Ключи? Какие ключи? — испуганно уставилась на Ковальчика девушка. — Почем вы знаете?
Виктор уже не слушал ее, подхватил этюдник, кинулся к выходу, но крышка, не защелкнутая крючками, раскрылась, небрежно уложенная палитра вывалилась, и тюбики посыпались на пол. Виктор кинулся подбирать свое добро, кто-то помогал ему, девушки собирали тюбики и кидали в этюдник, как медяки в шапку.
Невысокий парень в кепке, надвинутой на глаза, оттолкнул Ковальчика:
— Сойди с дороги,
— Виктор! — позвала Лара. — Виктор! — повысила она голос.
Виктор нехотя подошел.
Они еще сидели за столиком, когда вернулся парень в надвинутой на брови кепке:
— Разрешите? — и, едва присев, панибратски заговорил с Ковальчиком. — Эх, художник, перешел ты мне дорогу. И сам прозевал, и мне палку в колеса!
Круто повернувшись, он крикнул официантке:
— Девушка, и сюда с коньяком. Нет коньяка? Ни одной звездочки? Тогда с ликером. Или чего-нибудь. Кофе поменьше! — Снова обратился к Виктору: — А мне с этим господинчиком вот как повидаться желательно.
— Если вам охота повидаться — у каждого гражданина есть адрес и рабочее место.
— Умница. Догадливый, — похвалил Виктора парень, — как раз затем и подсел к тебе. Будь любезен, подскажи его место жительства?
— Да почем я знаю!
— То есть, как понять? За человеком бегаешь, а человека не знаешь?
И уставился на Лару:
— И вы не знаете?
— Он не нашей системы.
— Слыхал? — подхватил парень в кепке, — не их системы! И так они все.
— Послушай! — вскинулся Ковальчик. — На каком основании?..
Но парень не слушал его.
— Она сказала: «не нашей системы». И другая говорила — «не нашей системы». И так каждая. Понял, что получается? Есть гад и нету. Но где-то ж он сидит, подрабатывает? Рукой подать, а схватить не моги.
Парень все больше распалялся, растравлял, разжигал себя — словно нарочито, чтобы отважиться на какой-то поступок.
— Что получается, говорю? Егорий Крейда за все ответчик. По каждому делу, на каждый случай своя статья и параграф и до каждого параграфа примечание!..
— Да отстань, ты, — выкрикнул Ковальчик, — какое мне дело…
— Вот, правильно, — кивнул головой Крейда, — какое нам дело? А между прочим вдогонку за ним кинулся, — значит, было дело?
— Ты что пристал ко мне? — вскипел Ковальчик. — Я художник. Понял — художник. И все. Маляр. Мое дело крыши красить!
— Виктор! — одернула художника Лара.
— Виктор, Виктор — а чего он пристал ко мне?
— Верно. Правильно, — одобрительно закивал головой Егорий. — Каждый сам по себе. Никому нет дела… — и Крейда занялся своим напитком, разбавленным кофе.
Ковальчик подхватил с пола этюдник, положил на колени, принялся наводить порядок; попались
Крейда отодвинул пустую чашку поднялся было из-за стола и вдруг склонился над листом полуватмана:
— Ты что малюешь? Ты что малюешь, художник? Ты кого нацарапал?
— Не узнаешь?
Крейда воспаленными глазками прилип к рисунку:
— А черт его знает… Вроде узнаю. А вроде и нет.
Виктор подвинул рисунок Ларе:
— Лариса, скажи слово!
— Обычная твоя манера; мелькнет что-то… Но тебе ж сказали — не похож. И уши у него не торчат так зверски.
— Ага, значит зацепили ушки? И на том спасибо.
— Ничего более не могу сказать.
— А почему ты разволновалась?
— Не знаю. Что-то неприятное, даже страшное в твоем рисунке.
— Страшное? Признаться, не заметил.
Виктор разглядывал свой набросок, положил на пол, продолжал разглядывать:
— Рожа как рожа. Упорная, самовлюбленная:
— Не знаю, не замечала. Не видала его таким. Или нет, однажды — он стоял у витрины, у нас еще не зажигали свет. А на улице были ясные сумерки. И вот, когда он не знал, что за ним наблюдают…
— Извиняюсь, разреши подробней рассмотреть? — приглядывался к рисунку Крейда.
— Можешь взять на память. О сегодняшней встрече.
— Если позволишь…
Крейда с неуклюжей осторожностью, как берут неловкой рукой нужный документ, поднял с пола рисунок, бережно сложил, так что чистая половина прикрыла рисунок, спрятал в карман:
— Всех благ!
Он двинулся мелкими шажками к выходу и вдруг остановился.
Виктор видел, как Егорий подошел к новому посетителю, молодому, подтянутому человеку в сером плаще; о чем-то заговорил с ним и — Виктору показалось — передал ему рисунок.
Лариса упрекнула Виктора:
— Там был еще другой набросок — на другой стороне!
— Я не помню. Разве я рисовал что нибудь? Ах, да…
— Ты удивительно невнимателен. Хотя бы каплю уважения! — Лара порывисто встала из-за столика. — Ты знаешь, кто этот, в серой болонье? — проговорила она тихо. — Он приходил к нам. Ну, после того случая на Новом проспекте. Девушки говорили — из управления.
— Ладно, пошли, Лариса.
— У меня эта продавщица из «Лаванды» все время перед глазами.