Секция плавания для пьющих в одиночестве
Шрифт:
Вернувшись в номер, Лиза повесила свою куртку и пуховик Мары на вешалки и убрала в шкаф. Мара снял джемпер, по привычке бросив его на один из стульев, и остался в футболке. Только сейчас он понял, что вспотел — то ли от волнения, то ли просто потому, что к вечеру в жилом корпусе стало как будто на несколько градусов теплее.
Лиза аккуратно сложила его джемпер и убрала на нижнюю полку шкафа — хотя обычно она точно так же бросала одежду на спинку стула, вернувшись с обеда. Тогда Лиза поймала себя на мысли, что, наверно, хочет быть лучше —
— Жарко, да? — спросила Лиза, внимательно посмотрев на него. — Котельную переводят на зимний режим, вот и сильно натапливают в последние дни. Ну это ничего, привыкнешь. Хочешь принять душ?
Мара кивнул.
— Давай, а я пока чай поставлю.
Она достала из нижнего отделения стола два граненых стакана, налила в них поровну воды из графина и размотала шнур кипятильника.
— Вообще-то в номерах запрещают пользоваться электроприборами, но я без чая жить не могу.
Мара с грустью посмотрел на эту самую обыкновенную прозрачную воду в стаканах и спросил:
— А у тебя нет кофе?
— К сожалению, нет.
— Тогда я буду вино.
Она немного помедлила, а потом вылила содержимое второго стакана обратно в графин.
— Ладно, а я, пожалуй, попозже, — сказала она, посматривая на Мару, рывшегося в рюкзаке. — Полотенце висит напротив раковины. Как войдешь, будет слева. Оно чистое. Если еще что понадобится, бери, не стесняйся.
— Хорошо.
Мара кивнул и пошел в ванную. Он успел сделать пару шагов, когда она позвала его снова:
— Мара…
Он остановился, повернувшись к ней вполоборота. И он увидел, что она стоит опустив голову, так уютно держа худые руки у груди, и как-то нервно перебирала пальцами. Последние лучи закатившегося солнца тускло ползли у нее за спиной, обводя контуры облезлых верхушек сосен и ее острые плечи, как будто где-то далеко за лесом плавно гасили лампу с регулятором яркости.
— Да?
— Я же могу тебе доверять? — спросила она и тут же виновато улыбнулась.
Он не сразу понял ее вопрос.
— В каком смысле?
— Ну, ты понимаешь…
Мара задумался, неуклюже переступая с ноги на ногу в непривычных мохнатых тапочках, которые, хотя и казались с виду вполне пушистыми, на самом деле были очень грубыми внутри, и от их игольчатых ворсинок у него нестерпимо чесались пальцы на ногах. Спустя несколько мгновений он посмотрел Лизе в глаза. И тогда он понял… Да, он понял, что ее беспокоит: она боится, потому что они были совсем одни! Теперь — по-настоящему одни в этом волшебном дремучем лесу, отходящем ко сну, за запертой на ключ дверью номера с единственной комнатой.
— Лиза, поверь, я…
Может быть, ей удалось прочитать в его глазах затаенную обиду. Или она каким-то таинственным
— Прости, я знаю, ты хороший. Просто вырвалось…
Он улыбнулся. Когда Лиза стояла так близко, он отчетливо видел, что есть в ней что-то особенное — такое, отчего его сердце начинало биться чаще. Он бы не смог описать это чувство словами. Но, наверно, у него бы получилось — да, если он как следует постарается, — поймать это смутное ощущение на листе бумаги.
— Тебе очень идут эти очки, ты даже не представляешь, — сказал он каким-то странным, совершенно ему незнакомым голосом. — А то, как ты говоришь, как на меня смотришь… Я даже не могу представить, что ты видишь, когда так на меня смотришь.
— Не надо, — прошептала она, смущенно снимая очки, — не надо, Мара, иди. Нам обоим нужно…
— Время?
Она пожала плечами, но он понял, что именно это она имела в виду.
Мара потоптался еще немного, чувствуя, как жар все больше разливается по его телу. А потом развернулся и пошел в ванную комнату.
Лиза стояла у окна, ожидая, когда заварится чайный пакетик. В стремительно гаснувших сумерках светил маленький упрямый огонек. Он нежно касался стекла и наполнял душу Лизы каким-то странным тревожно-приятным чувством, какое бывает у детей в новогоднюю ночь. И как ребенок, подозревающий, что Деда Мороза не существует, но еще не желающий окончательно взрослеть, Лиза смотрела на этот огонек и с волнением думала о возможности чуда.
После душа Мара достал из кармана брошенных на полу джинсов смартфон. Он чувствовал себя виноватым и захотел позвонить Ане. Мара присел на край унитаза и несколько секунд собирался с духом.
Он набрал номер. Аня подняла трубку почти сразу, после третьего гудка. К его просьбе покормить кота она отнеслась спокойно, «по-взрослому» — как, впрочем, он от нее и ожидал. И пока Мара мямлил что-то вроде: «Прости, наверно, меня не будет дома пару дней, если бы ты могла… да, конечно, после работы, если тебе не сложно…» — она со своей вечной рассудительностью, хотя и с ноткой волнения в голосе, спрашивала у него, что именно нужно купить и сколько еды нужно оставить коту, чтобы тот с минимально возможным стрессом пережил расставание с хозяином.
В итоге, выслушав сбивчивые объяснения Мары, она задумалась, а потом сказала, что заедет в его квартиру завтра утром перед работой, а потом еще раз вечером.
— Спасибо, — сказал он с искренней благодарностью.
— Не за что, Мара. Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать.
— Знаю, но… — Он помолчал. — Правда, спасибо.
— Надеюсь, там у тебя все сложится, — добавила она тоже после короткой паузы.
— Там?
— Там, где ты сейчас. — Что-то показалось ему странным в ее голосе, но в тот момент он не придал этому значения. — Я желаю тебе только счастья, Мара, помни об этом.