Секонд хенд
Шрифт:
– Могу я получить возмещение или нет?
– Я предложу тебе кое-что получше, друг мой. Я угощу тебя выпивкой.
У ВЛАДЕЛЬЦА ломбарда были длинные ноги и еще более размашистая походка, и мне пришлось поторопиться, чтобы не отстать от него.
– Как тебя зовут?
– Спросил я, когда мы завернули за угол и направились на восток.
– Эмануэль. Но это не Уолнат-Гроув, друг мой, так что даже не думай называть меня Мэнни.
– Хм?
– Мои друзья зовут меня Эл. Ты из тех парней, которые взбесятся, если я поведу тебя в гей-бар?
– Нет.
–
– Хотя я не танцую.
Он рассмеялся.
– Хорошо. Это делает нас похожими друг на друга.
«Отбой» был в конце квартала. Это был не единственный гей-бар в Квартале фонарей, но, безусловно, самый громкий. Над дверью развевались радужные флаги, а когда он открыл дверь и ввел меня внутрь, зазвучали басы танцевальной музыки. Внутри был вышибала, по сравнению с которым Веселый Зеленый великан выглядел как росток. Он согнул руки размером с пожарный гидрант и улыбнулся Элу.
– Посмотрите, кто вышел из-за прилавка, и не для того, чтобы постирать.
– Он хлопнул Эмануэля по плечу ладонью размером с мою голову.
– Должно быть, у него был тяжелый день.
– Не у меня. У него.
– Эмануэль ткнул большим пальцем в мою сторону.
Пол Баньян оглянулся на меня, сначала удивленно, затем с явным любопытством. Он ухмыльнулся и вопросительно поднял бровь, глядя на Эмануэля.
– Даже не начинай, - сказал Эл.
Здоровяк рассмеялся и отошел в сторону, пропуская нас внутрь. Однако он не сводил с меня глаз. Я был уверен, что почувствовал, как сжимаюсь, протискиваясь мимо него в клуб.
Это было похоже на мясной рынок, что меня немного обеспокоило. Я не хотел показаться грубым из-за того, что меня привели в гей-бар, но теперь, оказавшись в нем, я почувствовал себя более чем незащищенным. Одно дело, когда кто-то случайно принимает меня за гея - что случалось, даже когда мы со Стейси гуляли вместе - но то, что я был в гей-баре, наводило на мысль, что я не заинтересован в ухаживании.
Я пытался придумать предлог, чтобы уйти, но Эл повел меня вверх по лестнице, прежде чем я смог собраться с духом. На втором этаже было тише и не так многолюдно, здесь было видно всего несколько посетителей, у каждого из которых на лбу было написано, что они местные, и они склонились над своими напитками в баре.
Эл жестом подозвал бармена, который болтал с клиентом на другом конце стойки. Бармен подошел к Элу и, улыбнувшись, протянул ему руку.
– Рад тебя видеть, Эл. Что привело тебя сегодня из твоего старого пыльного заведения?
Эл пожал ему руку и жестом указал между нами.
– Пол, это Джейс, владелец этого бара-ловушки. Джейс, это Пол, у которого был очень плохой день.
– Рад с тобой познакомиться, Пол. Что ты будешь пить? – спросил меня Джейс.
– Э-э-э...
– Я почти никогда не пил и понятия не имел, что заказать.
Эл пренебрежительно махнул на меня рукой.
– Мне две порции по 90 шиллингов и порцию того, что пьют парни вроде него.
Бармен окинул меня с ног до головы оценивающим
– По-моему, он предпочитает ром с колой.
Эл тоже оглядел меня с ног до головы. В отличие от меня, он казался совершенно невозмутимым.
– Лучше налей побольше.
Бармен рассмеялся, и следующее, что я помню, это то, что у меня в руке был напиток.
– Патио открыто сегодня вечером?
– Для тебя всегда открыто.
Эмануэль дал ему десять долларов на чай.
– Спасибо, Джейс.
Я последовал за ним прочь от бара, по узкому коридору, мимо туалетов, через дверь с надписью «Только для сотрудников», затем вверх по темной крутой лестнице, через дверной проем.
Мы поднялись на крышу бара. Ритм музыки все еще был слышен, скорее как вибрация под подошвами, чем как звук в ушах. Под нами расстилался Квартал фонарей, и яркие белые огни центра города казались идеальными в оранжевых лучах заходящего солнца.
Там было два маленьких круглых столика, с каждым из которых стояла пара металлических садовых стульев.
– Запретов на курение в этом городе почти достаточно, чтобы заставить меня бросить курить.
– Он вытащил свою пачку из кармана рубашки и улыбнулся мне, садясь.
– Почти.
Я сел напротив него и наблюдал, как он закурил сигарету и убрал зажигалку обратно в карман.
– Итак, - сказал он, положив ногу в ботинке на стол, - расскажи мне о своей девушке.
Мои щеки вспыхнули. Почему он спрашивал об этом? Я только что узнал его имя. Мне показалось, что говорить о Стейси рановато, но он смотрел прямо на меня, выражение его лица было настороженным, хотя и не недружелюбным. Он казался заинтересованным, но не слишком любопытным. Я подозревал, что он старше меня на несколько лет, хотя в основном это объяснялось тем, что он производил впечатление человека, который видел все хотя бы раз, и ничто в мире не могло его удивить.
– Мы со Стейси познакомились, когда учились, - сказал я, наконец.
– в Государственном университете Колорадо. Нам было всего по девятнадцать.
– Она была единственной женщиной, с которой я когда-либо встречался. На самом деле, если не считать нескольких неловких встреч в старших классах с одним из соседских мальчишек, она была моей единственной сексуальной партнершей, но я не чувствовал необходимости делиться этим с Эмануэлем.
– Она художница. Сварщик. Она делает большие скульптуры из металла, и она хотела переехать сюда.
– Конечно, она хотела. Какой художник не хотел бы переехать в Хактаун?
Я моргнул, услышав уничижительное прозвище Квартала фонарей, поскольку слышал его всего несколько раз, обычно от местных жителей, которые подшучивали над ним. Меня удивило, что это прозвучало от Эла, потому что я бы никогда не заподозрил его в нелюбви к искусству. Тогда я понял, что Стейси ему не нравилась больше всего на свете. Я не мог решить, то ли я из-за этого чувствовал себя виноватым перед ней, то ли мне было приятно, что он оскорбляет мою бывшую.