Секс был. Интимная жизнь Советского союза
Шрифт:
Наше время — время открытий. Точно Америку, открываем самих себя. Недавно вот открыли общественное явление, о котором еще несколько лет назад язык не повернулся бы сказать. Хотя, разумеется, все годы, пока мы о нем не говорили, оно, как многое другое, великолепно существовало. Ибо неназываемое еще не исчезает с лика земли от неназывания. Я имею в виду проституцию.
Времена изменились, и теперь, по крайней мере, Мороз мог говорить и писать о секс-работницах. Для этого он связался с московской милицией и попросил сотрудников взять его в один из уличных рейдов. В апреле 1987 года Мороз встретился в небольшой
Через некоторое время в комнату милиции привели хохотушку Зинаиду в ярко-синей блузке. 1956 года рождения, официально трудоустроена в каком-то стройуправлении. Все сотрудники милиции ее знали — ведь ее уже задерживали бессчетное количество раз.
Когда Шатов попросил Зинаиду объяснить, что она делала в гостинице, то женщина начала паясничать. Подобрав подходящий момент, Мороз спросил ее, слышала ли она когда-нибудь о СПИДе.
— Спид? Спид… А, скорость! Ускорение! — посмеялась Зинаида [154] .
154
Здесь и далее: Мороз. С. 32–36, 43, 48–49.
Через некоторое время в комнату завели уже другую женщину по имени Мирдза. Как рассказал Шатов, Мирдза была родом из Прибалтики, но уже давно жила в Москве. Ей было тридцать два года и работала она внештатной сотрудницей экскурсионного бюро.
— Сколько раз мы вас задерживали? — спрашивал Шатов.
— Сейчас скажу… Три или четыре раза.
— За последний месяц?
Мирдза немного стушевалась.
— Мирдза Александровна, который год вы сюда ходите? — допытывался Шатов.
— Четвертый.
— Нет, не четвертый, а с семьдесят девятого года. Начали с «Украины», с «Белграда», а потом сюда перебрались.
Ни с того ни с сего Мирдза начала жаловаться на то, что какой-то таксист у нее отобрал деньги. Затем снова сменила тему:
— А сегодня в баре надо было не девочек ловить, а парней…
— Каких парней? — нахмурился Шатов.
Мирдза набрала воздух в легкие и выдохнула:
— Хомосексуалистов!
— Сколько вы выпили? — Шатову было не до шуток.
— Так… Сейчас скажу… Грамм сто тридцать водки…
— Сейчас мы вызовем спецслужбу. И отправим…
— Не надо, свинья всегда грязь найдет, — заволновалась Мирдза.
— Да, вы находите… Мирдза Александровна, вы можете нам сказать членораздельно, когда вы перестанете сюда ходить?
— Не могу вам пообещать, — ответила она с пьяным глубокомыслием. — Если я вам пообещаю, то совру.
— Вы знаете об опасности СПИДа? — вдруг задал вопрос Мороз, наблюдающий за всем этим.
— Знаю. Я все знаю, — сказала Мирдза и внезапно залилась пьяным хохотом.
Через несколько дней Мороз и Шатов допрашивали в комнате милиции другую женщину по прозвищу Гелла, которую также подозревали в проституции. Когда Мороз спросил Геллу, слышала ли она про СПИД, то женщина на секунду задумалась, а затем радостно воскликнула:
— Так ведь это же болезнь «голубых!»
— Да нет, не только «голубых», — неодобрительно покачал головой Мороз и вытащил из портфеля немецкую
— Вот, — объяснял Мороз. — Тут речь идет о человеке, который совершал поездки между Африкой и Скандинавией и имел половые контакты с женщинами. Он умер от СПИДа, и все его подруги тоже оказались инфицированы вирусом.
— А что это был за человек? — осведомилась Гелла.
— Обычный человек. Купец из Танзании. Негр.
— Я никогда с таким не пойду! — вдруг гордо заявила Гелла.
Шатов объяснил Морозу, что Гелла работала только со шведами, западными немцами и японцами.
Мороз вытащил из портфеля переводы иностранных газет, в которых говорится о масштабах и ужасах эпидемии, и протянул их Гелле. Женщина вдруг начала внимательно читать, а затем, подняв глаза, заявила:
— Ну, знаете, у них там полная распущенность, притоны…
«Забавно слышать это от женщины ее профессии», — подумал Мороз.
— Так что учтите, — сказал Мороз Гелле, — плохие времена для вас наступают.
— Очень плохие, — согласилась Гелла. — И откуда только взялся этот несчастный СПИД? Так было все спокойно.
Следующая встреча Мороза с капитаном Шатовым и московскими секс-работницами состоялась осенью того же года. К тому времени Президиум Верховного Совета СССР принял указ о профилактике заражения СПИДом (о котором я писал выше), а в Кодекс РСФСР об административных правонарушениях ввели статью 164.2 «Занятие проституцией». Административное наказание осужденных по этой статье было небольшим — предупреждение, штраф в сто рублей, а в случае повторного задержания — в двести рублей. Морозу хотелось знать, как новое законодательство повлияло на жизнь женщин, вынужденных торговать собой. В этот раз Шатов повел его в такую же комнату милиции в «Национале».
Задержанные девушки вели себя как обычно — весело и непринужденно, даже кокетничали с сотрудниками милиции. Каждый вопрос капитана они встречали хохотом или едким комментарием. Улучив момент, журналист вступил в разговор, спросив, как у девушек со здоровьем. Тема вызвала новый приступ веселья.
— О! Вы знаете, здоровье ни к черту. Тут болит, там болит, — шутливо отвечали ему.
— Вам бы надо провериться на СПИД.
— И-и-и-и-! — одна из девушек вздрогнула с деланным испугом. — А что, и СПИД у нас есть? Ой, как страшно!
— А как провериться? — совершенно серьезно спросила другая. — Может, в самом деле…
— А вот я сейчас вызову машину, — капитан Шатов взял в руки телефонную трубку, — и отвезем вас.
— Не надо! В следующий раз! Мы все здоровы. Посмотрите, какие мы здоровые! — запротестовали девушки.
Очевидно, в большинстве своем советские секс-работницы к новой неизвестной болезни относились не слишком серьезно. Но вскоре после перехода к политике гласности и перестройки, в 1988 году, в газетах появились новости о первой советской жертве СПИДа — двадцатипятилетней девушке из Ленинграда по имени Ольга Гаевская. По поводу странных симптомов она начала обращаться к врачам еще в 1985 году: у нее был тонзиллит, температура, сухой кашель. В 1986-м симптомы сохранились и к ним прибавился герпес, а с февраля 1988-го — кашель с мокротой. Только в 1988 году Гаевская обращалась в поликлинику двадцать три раза — и за всё это время ее ни разу не проконсультировали и не провели диагностику.