Сектант и девять миров
Шрифт:
Татуировки красного мангуста — направление давало значительную прибавку к скорости и изворотливости — на мгновение блеснули алым, и брошенный нож № 23 вонзился точно в сонную артерию Большого Амы, едва не перерезая толстую шею пополам.
Огромная туша ещё некоторое время продолжала двигаться вперёд, по инерции, и упала точно у моих ног, едва не окрашивая красным крепкие грязные берцы.
Я вырвал кинжал, застрявший между мышечными волокнами и, немедля, бросил его в сердце ближайшего дикаря. Нож с глухим хлюпаньем вошёл по рукоять. Моб взвизгнул и осел, остальные недолюди решили не повторять судьбу своих
— Стой! — окликнул я Самуэля, который принялся было палить по бегущим дикарям. — Побереги пули, Самуэль: эти уже не вернутся.
***
— Спасибо… фух… инквизитор!.. — тяжело дыша, проговорил Шрам. Выглядел здоровяк, прямо скажем, не очень. Его лицо напоминало изгрызенное снарядами поле: всё в ранах и ссадинах. Торс в изодранной рубахе посинел, а прямо посреди груди чернела гематома.
Разминая огромные кисти, покрытые крепкими наростами бывалого бойца, Шрам проковылял к трупу Большого Амы и смачно харкнул соплями вперемешку с кровью:
— Туда тебе и дорога, мразь!.. — после чего виноватый взгляд здоровяка остановился на мне.
— В Храме нас ждёт интересный разговор, дорогой мой Шрам, — холодно проговорил я. — В этот разговоре ты пояснишь, каким образом умудрился отпустить еретиков, затеял драку с дикими и почему это твой подчинённый Яхонт бросает дефицитное огнестрельное оружие и в истерике покидает поле боя… Предлагаю тебе морально подготовиться, а пока что загладить свою вину активным участием в операции.
Шрам промолчал, вытирая кровь, хлещущую из сломанного носа, и старательно отводя взгляд от Боевого окуляра, занявшего место пенсне. Ответить ему было нечего.
***
Дождь не прекращался; солнце окончательно скрылось за тучами, и, кажется, вообще не планировало выходить из-за их чёрных силуэтов. В общем, погода вполне соответствовала моему настроению.
— За еретиками! — скомандовал я, вступая на спёкшуюся землю воронки, центр которой занимала теперь гигантская лужа. — Убить всех, кроме Кортова!
Глава 21. Дверь
Дождь лил не переставая, небо заволакивали чёрные тучи, а солнце, кажется, окончательно скрылось за их рваными силуэтами. Но мы держались, не обращая внимания на промокшую до нитки одежду и хлюпающую обувь. По словам Гроха, наша четвёрка вот-вот должна была добраться до нужной локации и получить столь желанный приз — Дверь, ведущую в подземный бункер древнего народа.
Грох смело вёл нас через чащу, с ожесточением перерубая встречающиеся на пути ветки. Его тонкий экзоскелет чуть слышно жужжал, перерабатывая ядерную энергию в механическую силу и только прибавлял Гроху уверенности в себе. С каждой минутой октопус всё меньше внимания обращал на окружение. Он, опытный выживальщик, перестал вслушиваться в звуки леса, вглядываться в яркие просветы между деревьями, шёл, не разбирая дороги, и шумел так, что не заметить нас могли разве что закоренелые городские жители, но никак не местные обитатели.
В застывшем взгляде Гроха угадывалась фанатичное желание во что бы то ни стало добраться до своей цели… Ей богу, встреться нам сейчас Большой Ама, и Грох голыми руками вырвал бы его
Впрочем, за нами всё-таки наблюдали. Изредка, но периферийное зрение улавливало чёрные силуэты, прятавшиеся за деревьями… Наблюдали не с целью напасть (как-никак, а без вожака дикие редко представляли большую опасность), а даже с некоторым интересом: в здешних местах чужаки были редкостью, и только помешанный на артефактах Грох временами проходил через лес, таща с собой Огненные камни, взрывчатку, отбойный молоток или что-то в этом духе, чтобы в очередной раз попытаться вскрыть Дверь…
Ещё час, проведённый лесной тишине, и вот октопус восхищённо прошептал:
— Мы на месте!
***
Первым, что я увидел было… Вернее, так. Сначала я не обнаружил ровным счётом ничего. Всё потому, что замерший в каком-то полубредовом состоянии Грох закрыл большую часть обзора.
Уже потом, когда сектант пересилил себя и сделал-таки шаг вперёд, я увидел большую каменную «шайбу», отдалённо напоминающую дот. Гигантский дот, испещрённый царапинами, небольшими сколами, чёрной копотью и, кажется, чьей-то кровью — свидетельство безуспешных попыток оптимистичных искателей вскрыть наследие древних. Стоял дот на открытом холме, который обвивала неспешно текущая речка. Та самая, что лениво несла свои воды на восток, к дому Гроха.
А посреди дота была Дверь.
Дверь, за которой скрывался обладатель демонического голоса, обещавший мне Печать Сколопендры. Дверь, за которой нас, вполне возможно, ждала смерть: погоня близка, а дикие во главе с Большим Амой вряд ли надолго задержат Лоренса Дрейка и вооружённых носорогов.
Но мы зашли слишком далеко и просто не могли повернуть назад. Будь что будет, но ни я, ни тем более Грох уже не можем отказаться от искушения раскрыть тысячелетнюю тайну древнего народа.
***
Располагалась Дверь в десяти километрах к северу от воронки, некогда представлявшей собой город древних, и практически не пострадала от взрыва ядерного снаряда, модифицированного, по словам Гроха, на максимальный урон по ограниченной территории.
Удивительно, но за все эти годы Дверь так и не была найдена служителями Храма Носорога, предпочитавшими вообще не углубляться в лес, а тем более — в северо-западную его часть, населённую дикими… Ну, или была обнаружена когда-то давно и вскоре успешно забыта ввиду невозможности вскрыть крепкие неприступные створки без дорогостоящего оборудования из верхних миров…
Что из себя представляла Дверь?
Огромная пластина из уже знакомого мне зеленоватого металла, по-видимому, довольно популярного у исчезнувшей цивилизации. Такие двери обычно ставят на ангары или на бункеры… Высота — никак не меньше четырёх метров, ширина — метров десять. Толщина… Хм, я даже боюсь представить, какой была толщина, раз за все эти годы Гроху (и, вероятно, его менее удачливым предшественникам) не удалось оставить на пластине сколько-нибудь внятной царапинки.
В общем, Дверь совершенно точно не походила на тот образ, что показал мне демонический голос из иллюзии. В моём кошмаре она напоминала обычную входную дверь среднестатистической квартиры, но уж никак не гигантские гермоворота.